Рассвет

— Сгораешь небось от желания посмотреть гардеробную? Я в любом случае передам Элис, что да, а то расстроится.

— Мне уже пугаться?

— До смерти.

Он понес меня по узкому каменному коридорчику со стрельчатыми сводами — как в крошечном замке.

— Вот здесь будет комната Ренесми. — Он кивнул на пустое помещение с полом из светлого дерева. — Не успели доделать. Куда там, когда по округе рыщут злые оборотни…

Я тихонько рассмеялась. Поразительно, всего неделю назад мы жили в кромешном аду, а сейчас…

Только вот Джейкоба еще прибить — за то что сложилось как нельзя кстати для него…

— А тут наша комната. Эсми попыталась перенести сюда кусочек острова. Как знала, что мы прикипим к нему душой.

Огромная белая кровать, облака белого тюля на балдахине спускаются легкой дымкой до пола. Пол из беленого дерева, такой же, как в предыдущей комнате, — и точно совпадающий по цвету с песчаным пляжем на острове. Стены — лазурный, напоенный солнцем воздух жаркого дня, и одна стеклянная, выходящая в закрытый садик. Маленький круглый пруд, гладкий, как зеркало, выложен по краю блестящей галькой. Крошечный кусочек океана, принадлежащий нам одним.

— О! — Других слов у меня не было.

— Знаю, — прошептал Эдвард.

На минуту мы погрузились в воспоминания. Пусть недостаточно красочные, человеческие, они все равно поглотили меня целиком.

Лицо Эдварда озарила широченная улыбка.

— Вот за этими двойными дверями — гардеробная, — показал он со смехом. — Сразу предупреждаю, по размеру она больше спальни.

Я даже не взглянула на двери. Мир снова сосредоточился в нем, в Эдварде, в его руках, сладком дыхании, губах, оказавшихся так близко, — и никакая сила не оторвет меня от него. Хоть я новорожденный вампир, хоть кто.

— Элис скажем, что я прямо с порога кинулась в гардеробную, — прошептала я, накручивая на палец прядь его волос. — И что я часами оттуда не вылезала, меряя все подряд.

Эдвард моментально подхватил мой настрой — а может, чувствовал то же, что и я, с самого начала, просто, как джентльмен, хотел дать мне насладиться подарком. С внезапной страстью и глухим стоном он притянул меня к себе. От этого звука через меня как будто электрический разряд пропустили — хочу оказаться еще ближе и еще быстрее.

Под нашими руками рвалась ткань — хорошо, что моя одежда и так висит лоскутами. Теперь его черед. Только вот белоснежная кровать незаслуженно обижена — не дойдем мы до нее, ох не дойдем…

Второй медовый месяц оказался совсем не похожим на первый.

На острове я испытала апофеоз своей человеческой жизни. Лучшее из возможного. Поэтому и хотела пожить человеком еще чуть-чуть, продлить счастье подольше. Потому что в физическом плане это неповторимо.

После сегодняшнего могла бы догадаться, что будет только прекраснее.

Теперь я могла разглядеть Эдварда по-настоящему, любоваться каждой черточкой совершенного лица и безупречного тела. Мои новые зоркие глаза видели все до малейшего изгиба. Я ощущала на языке его чистый яркий вкус, касалась кончиками пальцев его нежной, как шелк, мраморной кожи.

И моя кожа горела под его руками.

Все было абсолютно иначе, не так как раньше, когда наши тела сплелись воедино на светлом, как песок, полу. Ушли осторожность и сдержанность. А главное — ушел страх. Теперь мы могли любить с одинаковой страстью. Наконец-то на равных.

Повторялось то же, что и с поцелуями: в каждом прикосновении я ощущала неведомую силу. Невероятно, как он раньше себя ограничивал! Для моей безопасности, понятное дело… Ох, сколько же мы упустили…

Я помнила, что теперь сильнее его, но как держать себя в узде, когда чувства обострены до предела и миллионы ощущений рвут тебя на части? Если я и причинила ему боль, он не жаловался.

И тут в каком-то крошечном участке мозга зародился парадоксальный вопрос. Я неутомима, Эдвард тоже. Нам не нужно прерывать процесс, чтобы отдышаться, восстановить силы, поесть и даже сходить в туалет — обременительные человеческие потребности больше не актуальны. У него совершенное, самое прекрасное в мире тело, он целиком и полностью мой, и вряд ли настанет момент, когда я подумаю: «Ну все, на сегодня достаточно…» Мне всегда будет мало. А «сегодня» будет длиться вечно. Однако, если так, каким образом мы остановимся?

Впрочем, отсутствие ответа на загадку меня не волновало.