Мятежный Процион

Ничего не понимая, Мари обернулась, и в этот миг в коридоре раздались отчётливые шаги, зашипела пневматикой автоматически открывшаяся дверь, и она, не успев толком напугаться, вдруг увидела незнакомого парня в грязной, изодранной, испятнанной заскорузлой, спёкшейся кровью форме.

Треснувшее, поцарапанное забрало его боевого шлема было поднято, взгляд мутно блуждал, не в состоянии остановиться на каком-то конкретном предмете — он сделал несколько шагов, сильно припадая на правую ногу, и вдруг боком повалился на кровать, издав глухой непроизвольный стон.

В эту секунду Мари, опешившая от неожиданности, вдруг узнала его, несмотря на все чудовищные перемены в облике молодого лейтенанта, — это он беседовал с нею накануне, выясняя подробности её встречи с андроидами.

Боже, что же делать?

Ян (так вроде бы звали офицера) потерял сознание, отдав последние силы нескольким шагам, отделявшим его от больничной койки, которая, по наивному предубеждению, являлась для рассудка неким символом победы над смертью.

Мари вдруг отчётливо поняла — посёлок пуст, больница тоже, люди бежали отсюда, побросав технику и забыв о ней, и раненому лейтенанту вовсе не на кого рассчитывать, разве что на… неё?

Я биолог, а не медик, — шарахнулась в голове одинокая мысль, но она уже сделала шаг, опустилась на колени подле бесчувственного тела, коснулась пальцами магнитных застёжек на экипировке, ощутила вес разгрузки, которая вдруг начала оползать вниз…

Страх внезапно исчез. Осталась дрожь в кончиках пальцев, сосущее чувство одиночества, но действия Мари приобрели осмысленность, она больше не содрогалась, не думала о себе, всё её внимание поглотила забота о едва знакомом молодом парне, который попал в беду.

Сняв разгрузку, Мари расстегнула бронежилет, сняла с головы Яна боевой шлем, с облегчением убедившись, что на голове и груди нет ран.

«С остальным я справлюсь. Должна справиться». — Мысленный голос помогал пальцам двигаться проворнее, а взгляду не холодеть при виде запёкшейся крови.

Ян застонал, его потрескавшиеся, пересохшие губы вытолкнули хриплую команду — он бредил, призывая бойцов своего взвода, и душа Мари, сжавшаяся в комочек, поняла — в этот миг он разговаривал с мёртвыми.

Многие понятия не находили места в её разуме, они врывались в него, ломая сложившиеся жизненные стереотипы… и застревали среди обломков былого бытия, подразумевая, что теперь всё будет иначе, жизнь станет другой, но вот какой — оставалось совершенно неясно.

* * *

За четверть часа она успела прожить целую субъективную вечность, вспомнить всё, чему учили на уроках гражданской обороны и начальной военной подготовки, востребовать и приспособить собственные знания биологии к конкретной ситуации, несколько раз сбегать в разные помещения опустевшей сельской больницы за необходимыми препаратами и перевязочными средствами.

Наконец, очистив раны от запёкшей крови, удалив грязь и копоть, она туго перебинтовала бедро и плечо Яна, сделала ему необходимые инъекции и вдруг поняла: всё… далее судьба лейтенанта зависит от возможностей его собственного организма.

Стоило ей закончить перевязку и присесть на край койки, как рассудок вновь начал погружаться в омут страшных догадок о сути происходящего вокруг, но она не поддалась панике, как полчаса назад. Мари ещё не понимала, насколько сильно изменили её прошедшие тридцать минут.

Ян вдруг пошевелился и, скрипнув зубами, открыл глаза.

Перед взглядом плыли белые стены.

Цветок на окне, чисто вымытое стекло, через которое брызжут лучи полуденного солнца, отдалённый рокот беспорядочного автоматического огня, редкие толчки разрывов, ощущаемые, как мягкие, едва заметные колебания пола и стен…

Более всего его поразил солнечный свет. Редкий случай, когда светило находило разрыв в плотном пологе облачности, чтобы приласкать землю своими лучами, подобные явления всегда вызывали чувство радости, восторга, но сейчас всё казалось иным, зловещим, неуместным…

В сознании всё ещё цвела горячечными красками безумная ночь, ему казалось, что в мире больше никогда не будет солнца, и сейчас, глядя, как тёплые, ласковые лучи, прорываясь сквозь тканый узор в шторах, рассыпаются по полу солнечными зайчиками, он вдруг подумал: мир неизменен. Со мной или без меня будет вставать солнце, приходить ночь, сменяться времена года…