Полуночное солнце

Он представил Беллу со снежно-холодной кожей и кроваво-красными глазами и сам содрогнулся от этой картины.

Именно. "Вот только". Разве может быть что-то хорошее в уничтожении чего-то столь невинного и прелестного?

Я прожигал взглядом ночную тьму. Зачем только я прочёл его мысли! От них всё моё приподнятое настроение исчезло.

"Эдвард достоин счастья. Он заслуживает его".  В мыслях Карлайла пылала непонятная мне яростная уверенность.  "Должен быть какой-то выход".

Хотел бы я в это верить. Но... В том, что происходит сейчас с Беллой, нет никакой воли Провидения. Просто злая судьба — жестокая уродливая гарпия — не желает подарить Белле ту жизнь, которой она заслуживает.

В Порт Анджелесе я не задержался. Я обнаружил существо по имени Лонни в грязном кабаке, где оно с подельниками топило в выпивке свое разочарование; двое из них уже были в невменяемом состоянии. Туда я и привёз Карлайла. Мой отец видел, насколько трудно мне было находиться так близко к компании подонков— до того меня изводили мысли этого выродка. Но самым мучительным было видеть его воспоминания о Белле вперемешку с образами девушек, которым повезло гораздо меньше и которых никто уже не мог спасти.

Я задыхался, рулевое колесо чуть не треснуло под моими пальцами.

"Ступай, Эдвард, — мягко сказал Карлайл, — я с ними разберусь. А ты возвращайся к Белле".

Именно это и надо было мне услышать. Её имя было тем единственным, что могло меня сейчас отвлечь от кровожадных помыслов.

Я оставил его в машине, а сам побежал в Форкс напрямик, через спящий лес. Весь путь занял гораздо меньше времени, чем в первый раз — с Беллой, в автомобиле. Уже через несколько минут я, взобравшись по стене дома Свонов, открывал её окно.

Я тихо вздохнул от облегчения. Всё было так, как и должно было быть. Белла в полной безопасности спала в своей кровати, её влажные волосы извивались по подушке, как морские водоросли.

Но в отличие от остальных ночей, в этот раз она свернулась калачиком, натянув одеяло по самые плечи. Наверно, замёрзла. Действительно, она поёжилась во сне, и губы её задрожали. На полпути к своему обычному месту, я постоял, подумал и — выскользнул за дверь. Я ещё никогда не был вне стен её комнаты. Впервые я решился сунуть свой нос в другую часть дома.

Чарли ровно и громко храпел. Я даже умудрился ухватить неясный фрагмент его сна. Что-то связанное с бегущей водой и терпеливым ожиданием... Наверно, ему снилась рыбалка.

Вот, около лестницы — многообещающий комод. Я нетерпеливо открыл его, нашёл как раз то, что было нужно, выбрал самое толстое одеяло и вернулся в её комнату. Я положу его обратно на место до того, как она проснётся, так что никто ни о чём не догадается.

Задержав дыхание, я осторожно укрыл её — она никак не отреагировала — и направился к креслу-качалке.

С беспокойством ожидая, когда она согреется, я гадал, где теперь Карлайл и что он делает. Я был уверен, что его план пройдет без сучка и задоринки — видение Элис было очень чётким.

При мысли об отце я невольно вздохнул — Карлайл слишком хорошо обо мне думал. Хотелось бы мне соответствовать его высокому мнению! Только тот Эдвард, каким он меня воображал, заслуживал счастья и мог надеяться стать достойным этой спящей девушки...

Пока я раздумывал об этом, в моей голове возник причудливый, необычный образ.

На мгновение уродливая маска злой судьбы Беллы уступила место проказливой физиономии самого беспечного и безрассудного из всех ангелов. Это был ангел-хранитель, роль которого здесь, на земле, по мнению Карлайла, исполнял я. С бесшабашной улыбкой на устах, с полными озорства небесно-голубыми глазами, ангел принялся создавать Беллу специально для меня — так, чтобы я не мог пройти мимо, не заметив её. Он положил в тигель: тихую красоту — чтобы я не мог отвести глаз; бескорыстную душу — чтобы вызвать мой трепет; слегка переборщил с душистыми специями — чтобы уж без промаха приковать моё внимание; забыл добавить естественный инстинкт самосохранения — так что Белла может теперь находиться рядом со мной; приправил огромным количеством невезучести — и сплавил всё это воедино.

С легкомысленным смехом, этот безответственный ангел швырнул своё хрупкое произведение прямо мне в руки, в беспечной надежде, что остатков моей небезупречной морали хватит на то, чтобы сохранить Белле жизнь.