Полуночное солнце

Я ревновал.

— Нет, — сказала девушка с ноткой веселья в голосе. — Я вообще не собираюсь на танцы.

Несмотря на угрызения совести и гнев, её слова меня слегка успокоили. Неожиданно для себя я осознал, что собираюсь войти в число соперников, оспаривающих её благосклонность.

— Это ещё почему? — не очень-то вежливо спросил Майк. Меня оскорбило, что он позволил себе с нею такой тон. Я едва успел подавить рвущееся из глотки рычание.

— Как раз в ту субботу я собираюсь в Сиэттл, — ответила она.

Любопытство было не таким мучительным теперь, когда я твёрдо решил получить ответы на все вопросы. Скоро я узнаю всё — куда и зачем она направляется.

Тон Майка сменился на заискивающий:

— А ты не могла бы поехать в другое время?

— Извини, нет, — без обиняков заявила Белла. — Так что тебе не стоит заставлять Джесс ждать слишком долго — это невежливо.

Её внимание к чувствам Джессики вновь раздуло пламя моей ревности. Эта поездка в Сиэттл — безусловно, предлог для отказа. Но не отказала ли она только из лояльности к подруге? При её альтруизме это вполне возможно. А вдруг ей на самом деле хотелось согласиться? А что, если обе моих догадки неверны? А вдруг она заинтересована в ком-то другом? В ком?!

— Да, ты права, — промямлил Майк, деморализованный настолько, что я почти ощутил жалость к нему. Почти.

Он отвернулся от Беллы, тем самым лишив меня возможности видеть её лицо через его сознание.

Я не собирался этого так оставлять.

Я повернулся, чтобы самому всмотреться в её лицо — впервые за месяц. Какое огромное облегчение — позволить себе это! Как глоток воздуха для тонущего человека.

Глаза её были закрыты, а лицо зажато в ладонях. Хрупкие плечи ссутулились. Она слека потряхивала головой, как если бы пыталась избавиться от каких-то неприятных мыслей.

Я был и раздосадован, и очарован.

Голос мистера Бэннера отвлёк её от раздумий. Она медленно открыла глаза и тут же посмотрела на меня, наверно, почувствовав мой взгляд. Опять в её глазах появилось то самое растерянное выражение, которое когда-то так неотступно преследовало меня.

Бушевавшие только что во мне чувства: и раскаяние, и вина, и ярость — в эту секунду отступили. Они вернутся, вернутся скоро, но сейчас, в это мгновение, я воспарил на крыльях тревожного и манящего воодушевления. Как будто одержал какую-то триумфальную победу.

Она не отводила глаз, хотя я и сверлил её взглядом с таким непомерным напряжением, что это могло смутить кого угодно. Я пытался таким образом вырвать тайну её мыслей из глубины влажных карих глаз. Но я читал в них лишь вопросы, не в силах увидеть ни одного ответа.

Я видел отражение моих собственных глаз — они были черны от жажды. Последний раз я охотился две недели назад. Сегодня не лучший день для испытания силы воли на прочность. Но похоже, что мрак моих зрачков не пугал её. Она не отводила глаз, и нежный, сокрушительно призывный румянец начал окрашивать её щёки.

О чём она сейчас думает?

Я чуть не выпалил этот вопрос вслух, к счастью, в этот момент мистер Бэннер вызвал меня. Я мгновенно отвёл взгляд от девушки, выхватил правильный ответ из головы учителя и, глотнув воздуха, ответил:

— Цикл Кребса.

Жажда прожгла горло. Мускулы напряглись и рот наполнился ядом... и я закрыл глаза, пытаясь превозмочь бушующее во мне вожделение, требующее, жаждущее, алкающее её крови.

Мощь монстра выросла. Он злобно ликовал: один из двух вариантов предсказанного будущего давал ему реальный шанс на успех. Третий, весьма шаткий вариант, который я неимоверными усилиями воли пытался выстроить, распадался и исчезал, разрушенный банальной ревностью. Монстр был сейчас как никогда близок к своей цели.

Во мне пылала не только жажда, но и угрызения совести, и безысходное чувство вины... Если бы мне была дана способность плакать, слёзы бы сейчас наполнили мои глаза.

Что я наделал?

Битва проиграна, так что какой смысл сопротивляться собственным желаниям? Я вновь повернулся к девушке, чтобы приняться за старое: буравить её взглядом.

Но она спряталась за своими распущенными волосами. Единственное, что я смог разглядеть между прядями — это глубокий малиновый цвет её щёк.

Монстр облизнулся.

Белла больше не смотрела на меня, лишь нервно теребила прядь своих тёмных волос, накручивая её на палец. Её изящные пальцы, тонкие запястья — они выглядели такими хрупкими, что похоже, могли сломаться, стоило мне лишь дунуть на них.