Мои грехи, моя расплата

Ефим удивленно посмотрел на бандита. Оказывается, братва неплохо информирована о его успехах.

– Я отстегиваю, как договорились. Двадцать пять процентов с прибыли, которую имею с вашего рынка. Это солидные деньги…

– Ты имеешь прибыль, а мы имеем тебя самого…

– Это вам так кажется, – покачал головой Ефим.

– Когда нам кажется, мы думаем; а когда точно знаем – предъявляем… Мы тебя подняли, поэтому ты нам должен… Понимаю, двадцать пять процентов с каждой точки – это много. Забиваемся на двадцать и расходимся…

– Я плачу налоги, я выплачиваю кредиты. У меня развивающееся производство, двадцать процентов для меня – это вилы…

– Ты знаешь наши законы…

– Я-то знаю, а в мэрии, боюсь, нет…

– При чем здесь мэрия?

– При том, что у нас акционерное предприятие. Пятьдесят один процент – это моя доля, все остальное принадлежит Москве. Плюс к инвестициям – социальные субсидии. Социальные! На поддержку социального проекта. Вы должны понимать, что это значит!

– И что это значит? – напрягся Афанас.

Вряд ли он понял, о чем шла речь, но предостерегающие нотки в голосе Ефима подействовали на него угнетающе.

– А то, что если я отдам вам хотя бы одну копейку из общего бюджета, то завтра же вами вплотную займется РУОП. Каждая копейка от прибыли, которую зарабатывает наше с Москвой совместное предприятие, находится под особым контролем мэрии. И я не думаю, что правительству захочется делиться с вами…

– Правительству? Правительству Москвы?

– Вам этого мало?

– Да нет, немало, – призадумался Афанас.

– То есть ты хочешь сказать, что у тебя ментовская крыша? – спросил Костян.

– Нет у меня никакой крыши… Думаете, мне нравится, что меня опекает московское начальство? Да это сплошной геморрой! Тому подмажь, тому приплати… А какой учет? Проверки без конца!.. Лучше бы я с ними не связывался…

Это была наглая ложь, но с бандитами по-другому нельзя, поэтому вины за собой Ефим не чувствовал.

– А как же ты с нашего рынка платишь? – озадаченно спросил Афанас.

– Да очень просто, – выкрутился Ефим. – Ваш рынок не входит в общую с Москвой систему, это мое личное предприятие, где я и царь, и бог… Но боюсь, что и на него лапу наложат…

– Но ты же будешь платить? – заерзал Костян.

– Пока да, но, если меня прищучат, боюсь, что лавочку придется закрыть. Иначе прикроют меня самого… Меня прикроют, а вас закроют. СОБР обычно в таких делах не церемонится…

– Ну, СОБР – это круто, не вопрос, – нервно поднявшись с кресла, сказал Афанас. – Но пока все спокойно, ты плати… Что было, то пусть дальше будет… А остальные точки…

Он встревоженно посмотрел на Костяна в поисках совета.

– О них вам лучше забыть, – пришел ему на помощь Ефим. – Иначе РУОП и СОБР… И мне кости намнут, и вам…

– Если дядя в кепке скажет «фас», мало не покажется, – удрученно кивнул Костян.

Братки хотели произвести устрашающий эффект, но попали под впечатление сами. Из кабинета они уходили в тревожных раздумьях. Глядя им вслед, Ефим мысленно праздновал победу. Воевать можно с государством вообще, но конкретно бросить вызов столичной мэрии мог только идиот. Ефим решил, что в скором времени вообще откажется выплачивать братве проценты. Но сначала надо бы обзавестись оружием – ведь пистолет он так и забыл в поезде, а он бы сейчас ему не помешал…

Глава 20

Горячий, густой от выхлопной гари воздух дрожал от зноя. Душно, небо темное, низкое. Кондиционер в салоне спасал от жары, но не мог уберечь от грозы. И хорошо, если это будет погодная стихия. Очень плохо, когда громы и молнии сотрясают семейную жизнь.

Ефим возвращался домой после встречи с любовницей и сыном. Дана, возможно, поймет, где он был, и, наверное, ничего не скажет, потому что, скорее всего, давно уже смирилась с мыслью, что у мужа на стороне есть другая женщина. А может, и не станет молчать. Этого Ефим и боялся…

Он крепко задумался и все же успел нажать на тормоза, когда прямо наперерез ему выскочил «триста двадцатый» «БМВ». Столкновения избежать не удалось, но удар был несильным – Ефима даже не тряхнуло, когда он въехал в крыло «БМВ».

Первым его желанием было выйти из машины и намылить шею бездарному нахалу, но он лишь сжал кулаки, когда понял, что нарушитель – женщина. Легче застрелиться, чем выяснять отношения с дамой, особенно если она уверена в своей правоте. Еще начнет доказывать, что у него помеха справа, а светофор на перекрестке поставлен для цветомузыки… Когда Ефим увидел, что за женщина нарушила правила, он оторопел: