Воин Пустоши

Позади пленных стояли, подняв стволы и копья, несколькобандитов и дикарей. Остальные нападающие прятались за машинами, нацелив оружие в сторону озаренной редкими огнями бетонной полосы, уходящей к далекому берегу.

— Шестерых завалили, — доложил семенящий за хозяином Дерюга. — Тех, что в гнездах сидели, ну и еще пару. А смугложопые быстро сработали, тихо.

— Ага.

Заложив большие пальцы за ремень на поясе, атаман остановился в конце ряда охранников. Там сидели двое: раненный в плечо Пружина и никуда не раненный, быстро протрезвевший Гангрена.

— Ну что, железка? — осклабился атаман, наклоняясь к киборгу, который держался за плечо, пытаясь унять кровь, вовсю бегущую между пальцами и уже пропитавшую всю левую сторону рубашки. — Помнишь, как ты с меня деньгу качал, когда мы с той стороны въезжали?

Пружина молчал — его мутило от боли, он сцепил зубы и часто вытирал испарину со лба.

— У-у, морда! — атаман ногой пихнул его в грудь, и киборг упал на спину. Что-то пшикнуло в механической ноге, и на землю брызнула струйка машинного масла. Стоящий за его спиной Кабан шагнул назад, чтобы голова Пружины не ударилась о его ноги, потом обошел киборга и прошамкал:

— Фыфрее нафо, нефя фуф форфять.

— А ты не командуй! — прикрикнул Макота. — Сам знаю, что нельзя тут долго торчать. Так… людей на пятерки разделили?

— Разделили, — доложил Дерюга.

— Значит, Лопасть, Кабан и Бирюза идут со мной. Мы для начала к Пузырю наведаемся. Остальные все — за нами, но возле каждой лавки остается по бригаде. Охранников всех не мочить, по возможности — оглушать и вязать. Наутро с ними разбираться буду, может, кто потом на меня работать станет.

— Макота, но это опасно для тебя! — озаботился Дерюга. — Ты вперед всего с тремя пойдешь, да к тому же Бирюза — он же и не боец совсем! Позволь, я с тобой тоже…

— Ты, что ли, боец у нас сильный? — перебил атаман. — И потом, вы с Вышибой сзади людями командовать будете. Слыхал, Вышиба?

Вождь, как раз подошедший к ним со стороны ворот, где он раздавал последние указание дикарям, кровожадно ухмыльнулся в ответ.

— Так что мы вчетвером первые пойдем, — заключил Макота.

— У Рюрика все щас, хозяин, — раздалось вдруг с земли, и все посмотрели вниз.

Пружина, с трудом сев, повернулся к Гангрене.

— Вот ты предатель, сука! — прохрипел он.

— Это ты о чем, малый? — обратился Макота к великану — Почему у Рюрика?

— Да у него праздник сегодня, — пояснил тот, почесываягрязными ногтями небритую щеку. — Его клан и Пузыря мир заключили. Воевали они, а тут решили Рюрик с Пузырем помириться, чтоб, значит, сообща на Мосту верховодить. Ну, вот и празднует, все там. Пьянючие-е… — Гангрена покачал головой и завистливо вздохнул. — Я тоже туда хотел, так этот гад не пустил!

Он вроде не очень размашисто повел в сторону локтем, но тот с такой силой врезался в раненое плечо Пружины, что киборг с протяжным всхлипом вновь повалился на спину.

Подняв автомат, Макота наклонился к великану.

— А чего ты мне решил об этом доложить? — спросил он с подозрением.

Гангрена пожал плечами.

— Ты — новый хозяин?

Атаман кивнул:

— Я.

— Ну, вот я и докладываю, — заключил Гангрена и поднялся на ноги.

Был он, и, правда, очень уж здоров — на три, если не на все четыре головы выше Макоты, — и при взгляде на него возникало ощущение такой животной, бездумной агрессивности, что атаман даже отступил слегка, а Кабан с Дерюгой вскинули оружие, и молодой, сильно побледнев, прокричал срывающимся голосом:

? Ну, ты, дылда… слышь, а ну сядь!

Но Гангрена бандита словно и не заметил, как и направленные на него стволы — прошел вдоль ряда бывших соратников, мертвых и еще живых, нагнулся и легко вскинул на плечо громадную дубинку, от одного вида которой хотелось побыстрее убежать к горизонту.

— Так идем, хозяин? — спросил здоровяк, возвращаясь к Макоте. Он по-дружески осклабился и вдруг пихнул атамана кулаком в грудь — казалось бы, несильно, но тот подался назад, едва не упав. — Ты, главное, командуй, а я делать буду. Со мной не пропадешь, тока командуй вовремя, сговорились, э?

Он повел широченными плечами, сверху вниз глядя на атамана. Все бандиты замерли, и даже Вышиба, прочувствовавший ситуацию, примолк и перестал бессмысленно скалиться. Макота мог сейчас запросто врубить светопилу и раскроить огромное тело напополам, от наглой тупой рожи и до паха…