Шелковые узы

— Что ты сказала, дорогая? Я не расслышал.

Невада обернулась и увидела Малькольма, держащего в руках поднос с двумя высокими запотевшими стаканами.

— Ничего, Малькольм, — она улыбнулась и подошла к нему. — Я ничего не говорила.

Он поставил поднос.

— Холодный лимонад, любимая. Это должно охладить нас.

Глава 32

Лето в штате Миссури становилось все жарче, последние дни мая больше походили на августовские. Сухая и палящая жара. Из-за отсутствия дождей в последние три недели хорошо ухоженные Джессом газоны поникли и потеряли свою изумрудную зелень. Высокая живая изгородь пожелтела, листья скручивались и падали на потрескавшуюся землю. Под поникшим кустарником ковер хрупких сухих листьев покрывал иссохшую почву. Даже могучая Миссисипи страдала от засухи. Ее широкое русло больше не было полноводным, речные лоцманы рассказывали, что новые песчаные мели ежедневно поднимаются из речных глубин.

В Лукас Плейс Невада брала пример с Квинси и мисс Анабел. В самое жаркое время дня она уединялась в спальне и раздевалась до белья. Но все равно ей было слишком жарко. Ко всем неприятностям добавилось еще и раздражающее присутствие обнаженного до пояса и с непокрытой головой Джонни Роулетта, работавшего во дворе под палящими лучами жаркого летнего солнца с улыбкой на смуглом лице, как будто он наслаждался этим занятием.

— Большой дурак, — пробормотала себе под нос Невада в один из раскаленных дней. Она стояла у французского окна своей спальни одетая лишь в атласно-кружевную сорочку.

Джонни снова был во дворе — сгребал сухие листья, обрезал погибшие ветви и поливал из бадьи поникшие кусты роз. Джонни выполнял всю тяжелую и грязную работу, а старина Джесс, в широкополой, покрытой пятнами пота шляпе на седеющей голове, сидел в тени, усмехаясь, указывая и отдавая приказы. Он был боссом, а Джонни его работником.

Стиснув зубы от досады, Невада подняла с шеи свои черные распущенные волосы и подумала, что безжалостное солнце скоро свалит Джонни с ног. Непременно, ведь человек, никогда не державший в руках ничего тяжелее колоды карт или пары игральных костей, не может выдержать такого напряженного труда под полуденным солнцем. Особенно, если он почти нагой.

Невада сморщила свои маленький носик и прищурила глаза. Джонни надел только старые брюки, да еще закатал их даже не до колен, а почти до середины бедер. И теперь, к ее неудовольствию — не говоря уже о Квинси — он работал у всех на виду, одетый лишь в неприлично высоко подвернутые штаны, и блестящий пот покрывал его от темноволосой головы до босых ног, но Джонни работал легко, с непринужденной грацией каждого движения. Рельефные мускулы, мощные и по-настоящему мужские, перекатывались под блестящей кожей. Угольно-черные волосы, мокрые, как будто он только что вышел из ванны, кольцами прилипали ко лбу и спускались сзади на шею. Короткие штаны, отвратительно узкие и промокшие от пота, прилипли к плоскому животу и худощавым ягодицам.

— Показуха, — бормотала про себя Невада. — Совершенно никакой скромности. Это в высшей степени неприлично.

Но Невада продолжала стоять и наблюдать за нескромной и неприличной показухой, хотя блестящие капельки пота покрыли ее собственную разгоряченную кожу и атласная с кружевом сорочка прилипла к телу. Двумя пальчиками Невада оттянула спереди ворот сорочки и подула. Поток воздуха слегка освежил ее покрытую испариной кожу, и Невада продолжала это занятие, получая кратковременную передышку от этой дьявольской жары.

Звуки песни, раздавшейся совсем близко, заставили ее застыть на месте. Она прислушалась, недоуменно выглянула в окно и увидела верхний край лестницы, опиравшийся на перила балкона. Невада с ужасом наблюдала как появилась черноволосая голова, потом обнаженная смуглая грудь, и вот уже Джонни перед ней — с садовыми ножницами в руке. Его горящие глаза смотрели прямо на нее, пока Джонни обрезал засохшие плети вьюнка, напевая все громче глубоким баритоном: Фрэнки и Джонни любили меня, О, Боже, как они любили…

Невада так сильно захлопнула окно, что стекла зазвенели в раме. Не тратя времени не поиски шнура от портьер, она торопливо задернула их, как будто все демоны ада гнались за ней. Закрыв окно и занавески, Невада избавилась от вида этого насмешливого смуглого лица, но так и не смогла избавиться от песенки, напомнившей о единственной ночи, которую Невада хотела забыть. Закрыв уши ладонями, она убежала в гардеробную, но и там до нее доносились строчки припева: