Опрометчивое пари

Он собирался быть неторопливым и наслаждаться каждым легким прикосновением и лаской. Он намеревался не спешить, дразняще прикасаться к ее губам, показать ей весь свой богатый опыт и умение целоваться. Но как только губы Санди чуть приоткрылись, он забыл обо всем, чему когда-либо научился в объятиях других женщин. Его язык мгновенно ворвался в ее рот, требуя ее покорности с первобытной мужской агрессивностью, справиться с которой он был бессилен.

Если у него еще и оставались какие-то крохи самообладания, то ее страстный отклик их уничтожил. Его язык стал еще настойчивее, и он властно прижал ее к себе, заставляя признать его силу и страстное желание. Санди содрогнулась в его объятиях, но губы ее продолжали отвечать на его поцелуй, и Дэмион понял, что тело ее дрожит от желания, а не от страха.

Его пальцы неловко путались в застежке ее лифчика. За последние десять лет он снимал с женщин столько разнообразных предметов одежды, что об этом даже не хотелось вспоминать. Он шептал больше пустых, ничего не значащих нежностей, чем мог бы припомнить. Но сейчас пальцы его вдруг стали неумелыми, а во рту так пересохло, что он не мог говорить. Наконец он справился с расположенной впереди застежкой, и тонкая ткань разошлась, освободив тугие полные груди с розовыми бутонами сосков.

Он резко и хрипло выдохнул, а Санди подняла руку и робко провела пальцем по его гладко выбритой щеке, задержавшись у уголка губ. Он открыл рот, и ее пальчик скользнул внутрь, дразняще прижавшись к его языку.

Дэмион закрыл глаза, охваченный страхом, что не выдержит, опустит ее на пол и овладеет ею прямо здесь. Он снова притянул ее к себе, чтобы заняться крючками и «молнией» на ее юбке. Застежки легко поддались, и юбка упала вниз.

Тут он понял, что они по-прежнему стоят в центре комнаты, и, подхватив ее на руки, отнес к кушетке. Ее тело было легким и нежным, и она не стала сопротивляться, когда Дэмион уложил ее на подушки и быстро снял остатки одежды. Встав рядом с нею на колени, он прикоснулся губами к ее животу, неспешно и дразняще проложив дорожку из поцелуев к ее груди. Ритмично поглаживая большими пальцами ее соски, он медлил взять их в рот, пока у него не появилась уверенность в том, что она готова к такой ласке.

Санди чуть слышно застонала, когда он наконец сомкнул губы на набухших под его прикосновением сосках, и он почувствовал ее наслаждение так, словно оно было его собственным. Она притянула его к себе, настойчиво прижимаясь губами к его губам. Дэмион ощутил, как ее сердце отчаянно колотится, и кажется, что бьется оно о его грудь. Положив руку между ее ног, он осторожно их раздвинул, пока его губы нежно скользили вниз вдоль ее тела. Когда его пальцы коснулись ее, она изумленно ахнула, и он быстро поднял глаза, испугавшись, что случайно сделал ей больно.

Но он сразу же понял, что Санди ахнула не от боли. Ее губы были влажными и припухшими от его поцелуев, спутанные волосы волной упали вокруг лица. Ее зеленые глаза — холодные глаза, которые дразнили его в его снах, — больше не были холодными. Затуманенные страстью, полуприкрытые тяжелыми веками, они смотрели на него именно с таким выражением, исполненным желания, о каком он всегда мечтал.

Она беспокойно зашевелилась на пышных подушках, словно бархат раздражал ее кожу.

— Я хочу тебя, Дэмион, — глухо проговорила она. — Ты… мне нужен. Пожалуйста, не надо больше медлить.

На секунду его тело пронизала знакомая искра мужского торжества, знакомая удовлетворенность, которую давала ему уверенность в том, что женщине хочется, чтобы он ею овладел. Но торжество мгновенно исчезло, сменившись непонятным томлением, таким сильным, что ощущалось, как физическая боль. Ему хотелось что-то сказать Санди — что-то, что покажет ей, что он относится к ней не как к остальным, что их любовные отношения не похожи на то, что было у него прежде. Потрясение он понял, что хотел бы сказать, что любит ее.

«Я люблю тебя, Санди». Эти простые слова звучали в его голове, но губы отказывались их произнести. Вдруг ставший непослушным язык прилип к нёбу.

Дэмион многим женщинам говорил, что их любит, но ни разу не был искренен. А теперь, когда эти слова были правдой, он вдруг обнаружил, что не в силах их сказать.

— Я хочу тебя так, как никогда никого не хотел, — нежно проговорил он. — Ты прекрасна, Санди.

Жалкие, беспомощные слова, никак не отражающие и миллионной доли того, что он чувствовал!

— Люби меня, Дэмион.