Червовый валет

– Держи меня, – пробормотала она. – Ах, Мэтт, пожалуйста, держи меня крепче!

Его поцелуй оказался жадным, страстным и все-таки невероятно нежным. Она открыла рот, стремясь ощутить его вкус, ласки его языка, проникшего к ней в рот. Ей хотелось, чтобы он вошел в ее тело, хотелось принять его, почувствовать, как закружится вокруг них вселенная. Только он один мог вызвать в ней такое чувство. Жар запылал в ее груди, а бедра инстинктивно тесно прижались к его бедрам. Она ощутила животом твердость его эрекции, и ее тело непроизвольно отозвалось на это нервным возбуждением.

Никто из них не произнес ни слова. Как будто слова могли разрушить чары их любовных ласк, заставить их здраво взглянуть на ситуацию, о которой они оба предпочитали не думать. Поцелуй обрел почти бешеную ярость, губы впились друг в друга, его язык вонзился глубоко в ее рот, требуя покорности. Когда его пальцы скользнули к ней под блузку, Линда не сопротивлялась, она выгнулась к нему навстречу еще до того, как он коснулся ее трепещущей в ожидании ласки груди. Она задрожала от наслаждения, когда его пальцы прошлись по ним.

За окном уже давно стемнело, и летняя гроза охладила воздух спальни. Линда не замечала прохлады, жаркая волна желания захлестнула ее тело, зажгла кожу и воспламенила кровь. Дыхание сделалось учащенным и неровным, кровь шумела в ушах, не давая расслышать раскаты грома и шум дождя.

Она едва помнила себя, когда Мэтт расстегнул ей блузку. Весь мир сосредоточился в кончиках его пальцев, ласкающих ее грудь, и прикосновении его губ, которые жадно терзали ее рот...

– Ах, Боже мой! Линди Бет! Что тут происходит?

На какую-то долю секунды она не восприняла звук голоса матери. Когда Мэтт внезапно оторвался от нее, Линда застонала и, не открывая глаз, вслепую снова потянулась к нему.

– Линди Бет! Как ты могла! Привести в свою спальню этого ужасного типа, когда в доме находятся невинные бедные детки, а на столе осталась неубранная посуда!

Мэтт все еще крепко держал ее, что оказалось весьма кстати, потому что Линда вовсе не была уверена, что сможет стоять сама, без поддержки. Даже не взглянув в сторону разъяренной Норы, он спокойно застегивал пуговки на блузке Линды.

– Теперь все в порядке, – пробормотал он, чмокнув ее в нос. – Если хочешь, можешь повернуться.

Она заморгала, отчаянно пытаясь прийти в себя. Разочарование, казалось, полностью лишило ее сил. Физическое разочарование, потому что тело все еще кричало и требовало ласки. А еще страх, поскольку Линда понимала, что отношения с родителями отныне будут окончательно испорчены.

– Линди Бет! – Голос матери обрушивался ей на голову, лишая возможности собраться с мыслями. – Линд и Бет, я требую объяснения. Я настаиваю на объяснении.

Линда посмотрела на Мэтта, инстинктивно обращаясь к нему за помощью. Невероятно, немыслимо! Она увидела, что он улыбается.

– Извините за грязную посуду, миссис Оуэн, – непринужденно сказал он. – Если бы мы знали, что вы так рано вернетесь домой, то непременно помыли бы ее прежде, чем подняться в спальню.

6

Ноздри Норы затрепетали от гнева.

– Ты прекрасно понимаешь, Мэтью Дейтон, что я спрашиваю не о том, почему грязная посуда все еще стоит на столе.

– Тогда какое же вы хотите услышать объяснение, миссис Оуэн? – Мэтт произнес это вежливым тоном, однако в его словах явно прозвучала стальная нотка, по крайней мере Линда ощутила ее.

– Не морочь мне голову, Мэтт! – взорвалась Нора. – Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Что вы с моей дочерью делали в ее спальне, когда я вошла? – гневно возопила она.

– Мы целовались, – вежливо объяснил Мэтт.

Щеки Норы раздулись, кровь прилила к лицу, и сама она, казалось, балансировала на грани апоплексического удара.

– Целовались, надо же! Вы называете весь этот разврат поцелуями? В моей молодости так никто не целовался, – прошипела Нора.

Мэтт сокрушенно покачал головой.

– Неужели? Я искренне вам сочувствую. Вы много потеряли.

– Я прямо заявляю тебе, Мэтью Дейтон, что не потерплю аморального поведения в своем доме!

Нора буквально кипела от гнева, и Линда непроизвольно попыталась выступить в своей обычной роли миротворца.

– Мама, пожалуйста, не волнуйся из-за пустяков. Ты ведь знаешь, что не уснешь всю ночь, если расстроишься.

– Я уже и так расстроена!

Мэтт выпрямился, и его ленивое добродушие улетучилось, когда стало ясно, что от Норы не удастся отделаться шутками.