Грех и другие рассказы

«Пустой едет, поэтому не боится ни ГАИ, ни черта и тоже, быть может, рад меня видеть...»

Так думал я, рывками нажимая тормоз, чтобы пропустить фуру, но дорога не держала мою машину, колеса не цепляли асфальт. И даже ветер, кажется, дул в заднее стекло, подгоняя меня, подставляя мое тело, заключенное в теплом и прокуренном салоне, под удар.

«Ивау! Га!»

«Доброе утро, пап...»

Я рванул рычаг скоростей, переставляя с «нейтралки» на вторую, потом немедля на первую — пытаясь затормозить так. Машину дернуло, на мгновенье показалось, что она сбавила ход, но я уже выезжал на трассу и смотрел тупо вперед, в пустоту и опадание белоснежных хлопьев. Слева в мое лицо, отражающееся безумным глазом в зеркале заднего вида, бил жесткий свет.

Дальнобойщик не стал тормозить, а вывернул руль и мощно вылетел на пустую встречную. Фура, громыхая и взмахнув огромным хвостом прицепа, проехала у меня пред глазами, быть может в полуметре от моей машины.

Когда взметнувшая облако снега громада исчезла, я понял, что все еще медленно качусь. И мягко покачиваю рулем, словно ребенок, изображающий водителя.

На первой скорости я пересек дорогу. Дальнобойщик около ста метров ехал по встречной, а потом свернул на свою полосу, так и не остановившись, чтобы сказать мне, что я... Что я смертен.

Я приоткрыл окно и включил вторую скорость. Затем — третью и почти сразу — четвертую.

Иными словами...

Стихи Захарки

* * *

• По верховьям деревьев бьет крыльями влага,
• наклоняет лицо задышавшая зелень,
• соловеет слегка чернота мокрых ягод —
• их дожди укачали в своей колыбели.

• В отраженье меж век, распросоньем расколотых,
• был туман; и земля, и сырая смородина,
• и трава под ногами, рябая от холода,
• приласкались ко мне, притворяясь, что — Родина.

* * *

• Я жил уже не раз,
• но больше жить не смею.
• То чувственная страсть,
• то вздорная идея
• дожить мешали мне,
• дособирать все крохи.
• И нежил сладкий снег
• еловые дороги.

• Прости мне, отче, что
• я не имел желанья
• ловить горячим ртом
• последнее дыханье.
• Судьбы дар, как ни жаль,
• я не берег, не ластил
• и жизни не держал
• за скользкие запястья.

• Не сетуя, не злясь,
• я опадал неспелым.
• Душа в который раз
• легко прощалась с телом.
• От столь коротких встреч
• и частых расставаний
• вместить не в силах речь
• времен и расстояний.

• Я жил так часто, что
• забыл места и числа.
• И вспоминать о том
• здесь не имеет смысла.
• На войнах мировых
• не успевал стареть я —
• погиб на двух из них
• и попаду на третью.

* * *

• Как ногти вырастают после смерти,
• вот так же чувство мое к вам,
• со всею подноготной грязью,
• по истеченьи срока жизни,
• движенья своего не остановит.

• Не бойтесь — если осень будет долгой,
• она не будет вечной;
• впрочем,
• вот этого и нужно вам бояться.

• Декабрь с обезображенным лицом,
• и я с заледеневшими руками,
• и вы, замешана на запахе сирени,
• и с волосами цвета мокрых вишен,
• и с прочей дурью,
• прочей дрянью,
• прочей ложью.

* * *

• Лечиться хотел — поздно:
• пропали и кашель и насморк.
• Щенка назову Бисмарк,
• шампанским залью астры.
• К безумию путь близок
• в январский сухой полдень.

• На елках снега созрели.
• Пойдем их сбивать ночью?
• Так неизъяснимо мило
• смотреть на твои ножки,
• что, если смотреть мимо,
• теряется смысл зренья.

• Должно быть, ты стала лучше,
• такой я тебя не помню.
• Не знать бы совсем, но поздно.
• А если прижать ладони
• к глазам и, убрав, на звезды
• взглянуть — то они как люстры.

• Все строки смешал — толку.
• С таким же успехом можно
• шнурки на ботинках спутать.
• Нет сна. В закоулках мозга
• все ты; и, считая минуты,
• сбиваюсь к утру только...

* * *

• еще я растерял
• ценность своего слова
• так часто признаваясь
• в неживых
• выдуманных
• мертворожденных чувствах —
• растерял
• за что и был наказан
• одиночеством
• в очередном ледяном январе
• солью
• пустым горизонтом
• снегом
• сиплым голосом
• одиночества
• хандры небритый леший
• тоски зеленый угол
• слова-то все какие
• никчемные

• это ничего

• завтра утром
• девочка с ленивой улыбкой
• посмотрит на меня в трамвае
• я ей не понравлюсь
• но что-то ее заинтересует
• перед выходом из трамвая
• она обернется еще раз
• и мы встретимся глазами

• на улице
• догнав ее
• я скажу
• в моем доме много скучных книг
• еще у меня есть наручники
• и несколько денег на бутылку пива
• я поэт и к тому же умею
• играть на гитаре Вертинского
• (ваши пальцы пахнут ладаном)
• я могу сыграть тебе про пальцы

* * *

• Я все еще надеюсь: как ребенок,
• разбивший вазу, в ужасе притихший,
• желает, чтоб она сама собою
• срослась и примостилась на серванте.

• Читая книги, все еще мечтаю
• и все еще уверен в том, что жизнь
• и смерть между собою разрешатся
• и я — один — останусь ни при чем.

• Я все еще надеюсь. И надежда
• не ластит, а скорее чуть горчит.

* * *

• и на невольничьем рынке Древнего Рима
• где пахнет так что порой тошнит
• на шумном и диком рынке
• сын патриция
• взбалмошный и самолюбивый
• брожу с мальчиком-слугой

• и ты там
• в толпе рабынь на продажу
• грязная и злая
• отворачиваешься и закрываешь глаза
• но я же видел тебя спустя две тысячи лет
• я узнал тебя сразу
• и купленная мной
• ты единственная кто имеет право
• входить ко мне по утрам
• когда я еще сплю
• ты приносишь мне ягоды и соки
• а из всех мыслимых на земле огорчений
• меня мучает только одно
• когда вишневая косточка
• попадает на передние зубы

Белые сны

• Июль был смугл, но август бел,
• и белы были сны.
• Весь мир бледнел или седел,
• как будто белены поел.
• И было нам не по себе
• от этой белизны.

• Как привидение бела,
• прикрывшись скатертью,
• ты, кошкой выгнувшись, спала
• и, просыпаясь, мило зла,
• проклятья комарам слала,
• смешно и матерно.

• Во сне кружилась голова
• и что-то давнее.
• Дышала ты едва-едва,
• нещадно растрепав диван,
• вчерашний выветрив дурман
• своим дыханием.

• Ладонь твоя мою звала,
• как птица ищет корм,
• как жаждет дождь иссохший злак,
• я руку дал, хоть ты спала,
• свою ладонь в мою вплела
• и нежно, и легко.

• В беспепелье тобою выжжен,
• вживался в трепет глаз.
• В любви тобой —
• в болотной жиже,
• в любви твоей — в небесной выси.
• И в линиях судьбы и жизни
• стекался пот у нас.

• От ветра дым паникадильный
• проник в раскрытое окно.
• А птицы по столам ходили
• и наше выпили вино.

* * *

• Я потерял спички. Коробок потерял, говорю.
• Потерял ощущение бренности, гибельности
• бытия.
• Наглый, словно сорняк, стою на мокром ветру.
• Счастье, как ты велико. Куда мне спрятать тебя?
• Нет ощущенья холода, слякоти. Пелена
• ветра, тумана и снега не настигает меня.

• Что-то крошится в ладонях. Кажется, это зима:
• бесится, но не слышна, будто в немом кино.
• Не принимаю к сердцу. Не научусь принимать.
• Очень хочу принять, но сердце, как тот щенок,
• глупо сидит в углу, в лужице на полу.
• То он полижет живот, то он почешет скулу.

• Сердце, где ты и что ты? Ты что же, вовсе нигде?
• Не знаю твое биенье, не чувствую тяжесть твою.
• Господи, строгий Боже, как же ты не доглядел,
• что я стою, улыбаясь. Даже что просто стою.
• Нет ощущения времени. Теплый, безумный,
• живой,
• вижу сплошное счастье. Куда мне столько его.

• Стыло, я знаю, стыло. Я знаю и не могу
• впустить в себя хоть на атом черную синеву —
• гарью пропахший вечер — город в грязном 
• снегу —
• гибельность этого сердца — этого ветра звук.
• Я не умею больше не миловать, не корить.
• Что мне просить у Бога? Разве что прикурить.

* * *

• Если в электричке,
• сидя друг против друга,
• мы прижмемся к обмороженному стеклу щеками
• и
• постараемся соединить губы,
• то на стекле останется бабочка,
• а
• на наших щеках рисунок пальцев всех
• желавших узнать, куда едем.

* * *

• Я не ведаю, что творю,
• я тебе о любви говорю.
• В светофорах мигающий красный.
• Этой ночью дурною, заразной
• континенты идут ко дну.
• Разве я при этом усну...

• В светофорах мигающий свет.
• Пропускаю помеху справа,
• пропускаю целые главы.
• А конца в этой книге нет.
• Как в бреду, улетаю в кювет...

• Ах, мигающий красный... алый...
• темно-розовый... огневой...
• Словно сердце, движенье встало.
• Бледный месяц, как часовой,
• опаленная тень краснотала...
• Дать понять им, что я живой.

• Я не ведаю, что творю,
• я тебе о любви говорю.
• Ты родная, ты рядом одна,
• Ты мне тысячу лет как жена.

Пляс

• Снегири в одеждах алых.
• Косари в рубахах белых.
• Боль в натруженных суставах.
• Жар в руках остервенелых.

• Косари одежды сняли,
• на телах озноба синь.
• Парусами обрастали
• мачты сосен и осин.

• Пью истомы сок соленый,
• Мне не тошно, не легко.
• Прохожу, хмельной и сонный,
• По закату босиком.

• Коли бос — идешь и пляшешь,
• Пятки обжигает жуть.
• Косари, рубахи снявши,
• Снегирей в закате жгут.

* * *

• Стенька Разин
• лениво наблюдал пчелиную суету
• пчелы вились возле его головы
• с выжженными ресницами
• и медовым соком на коже

• пчелы вились
• возле его головы насаженной на кол

• так схожей с цветком
• цветком на стебле

* * *

• Мальчики направо — ну их к черту.
• Девочки налево — там, где сердце.

• На разрыв аорты воет рота,
• матушка попить выносит в сенцы.

• Клюнул жареный петух туда, где детство
• заиграло, и забил крылами.

• Нам от мертвых никуда не деться.
• Кто здесь в рай последний — я за вами.

• В небе морось, в мыслях ересь, через
• день ли, два отслужат здесь обедню.

• Сохранит твою глазницу или челюсть
• ил речной, отец дурной, приют последний.

• С каждым взмахом петушиного крыла
• раскрывается нехоженая мгла.

• Матушка попить выносит нам,
• ковшик бьет, как в лихорадке, по зубам.

* * *

• ошалевшие
• на усталых конях
• в запахах тревожного июльского солнца
• сырого сукна и пота
• въезжаем в селенье
• испуганные крестьяне выносят хлеб-соль
• заранее зная
• что висеть нынче их барину
• (кричавшему вчера: на конюшню!
• — а сегодня: я ль вам отцом не был!)
• висеть ему
• за ребро подвешенному на воротах

• и неразумные крестьяне
• крестятся и прячут девок на сеновалах
• не зная что волю
• подаренную им
• не купишь хлебом-солью

• и не догадываются что к вечеру
• выбегут девки в ужасе
• из подожженных нами сеновалов
• и остужать мы их будем
• обливая из ведер колодезной водой

• и будут вздрагивать от жары и визга
• пугливые кони
• и перепадет нам завтра от батьки за непотребство
• зато зарево будет видно даже из Астрахани

* * *

• Воет, в кровь задрав ногти, вся дремучая рать.
• Мясорубка до ночи или бойня с утра.
• Тяжкий сумрак, как нелюдь, жадно смотрит
• в глаза.
• И пустыня не внемлет. Да и что ей сказать.
• Ошалевшие други цедят трепетный мед.
• Из красавиц в округе только смерть берет в рот.
• Не найти ни барана, ни новых ворот.
• Отступать еще рано. Неохота вперед.
• Здесь сидим. Чешем ребра. Рты кривим. Ждем
• приказ.
• Золотое отребье! Ребя! Бог помнит нас!
• Вот наш ангел на небе. Только он косоглаз.
• Солнце светит так ярко... как дурак без порток.
• Добежим или вряд ли? Ну-ка, кинь пятачок.
• Из заоблачной сини машет белый платок.

• ...Знаешь как ее имя
• как бродили босыми
• обнаженными плыли
• разнесло на быстрине...

• Я все знаю, браток.

* * *

• иногда я думаю: возможно все случилось иначе
• и ныне происходящее
• лишь клочья посттравматического бреда
• брызги разорвавшейся памяти
• холостой ход остановленного разума

• быть может той весной
• лежа с автоматом в мерзлой и мерзкой грязи
• усыпанной гильзами
• быть может тогда — спустя три часа —
• когда выстрелы утихли
• и все побрели к развороченной как кулек
• с новогодними подарками колонне
• я не встал и остался лежать уже леденея
• и корявого меня втащили в кузов
• и чтобы вырвать из рук автомат уперлись ногой
• в твердый живот
• а мне было все равно
• или быть может
• в той зимней аварии
• я не стал равнодушно разглядывать
• замысловатые узоры лобовика
• и остался сидеть
• с въехавшим в грудную клетку рулевым
• тупо открыв рот и вытаращив глаза

• но скорее всего в деревне где я родился и не был
• так давно —
• если попасть туда незаметно
• неизвестно как очутиться там соглядатаем
• притаившимся за деревьями у желтого
• нелепого дома —
• в той деревне я увижу белобрысого мальчика
• с тонкими руками
• разглядывающего цыплят
• который конечно же не я не я и мной быть не
• может

* * *

• Я куплю себе портрет Сталина
• три на три
• в подсобке закрытого на вечный ремонт музея
• у сторожа, который ничего не помнит.
• Не помнит даже Сталина.

• Я куплю себе портрет Сталина. — Трубка, френч, лукавый прищур. — Блядь дешевая купит Рублева. — Бить земные поклоны и плакать. — Все шалавы закупятся дурью. — Все набьют себе щеки жалостью. — Плохиши, вашу мать, перевертыши. — Я глаза вам повыдавлю, ироды. — Эти гиблые, эти мерзлые. — Эти вами ли земли обжитые.

• Нераскаянный на развалинах. — Пращур внуков моих растерявшихся. — От огней святорусского табора. — Я куплю себе портрет Сталина. — Да хоть ирода, да хоть дьявола. — Обменяю на крест и на ладанку. — Гадом буду, я сниться вам стану. — Здравствуй, родина! Мы — твое стадо.

• Мы и быдло тебе и паства. — Мы тебе приготовим блюдо. — Из двух тысяч годин бесстрашия. — Жри, собака! заплачено кровью! — Разворована наша житница. — Едет набок седая кровля. — Неприступные наши ворота. — Разодрала, как рот, зевота. — Хахаль твой ходит гоголем-моголем. — Достоевская моя родина — роговица глаза оленьего. — Злыми псами кишок твоих вырвано.

• Ах, шалавы иконописные! — Поднимите свои бесстыжие, свои юбки цветные алые. — Свои очи, как Бог уставшие. — Свои головы дурьи рыжие. — Ах, поэты мои рублевые, сколько ереси в вас, это надо же. — Мои девочки беспонтовые, мои мальчики бесшабашные.

• Павел Васильев
• Артем Веселый
• Иван Приблудный 
• Борис Корнилов

• Приходите ко мне, мои близкие. — Будем есть с вами черные ягоды. — Я прошу вас о понимании. — Я несу вам просьбу о милости из моей поднебесной волости. — Имена ваши в моем имени. — Наша родина нам заступница. — Выше взоры и тише музыка — начинается день поминания.

• Я куплю себе портрет Сталина...

* * *

• звук колокольчика
• запах цветов
• ты
• в одиночестве танцующая вальс
• на холме

• самый светлый сон мне приснился
• в трясущемся грузовике
• где я затерялся среди трупов людей
• расстрелянных вместе со мною

Концерт

• В полночный зной в кафе у Иордана
• смешалось все. Коктейль не остужал.
• Лица касался вдохновенный жар:
• мягка волна взрывная, как сметана.
• Дрожит висок. Куда нам наступать?
• Восток разрознен. Всюду рубежи.
• Смешалось все. И жалок автомат.
• Мозг ужасом раздавлен, как томат.
• О, позвоночник мой, тебя не убежишь!

• Над океаном мороки возникли,
• их шаг гремит, как радостный скелет.
• Здесь полночь бьют изящные зенитки,
• их алый зев к Всевышнему воздет.
• Но не дарует Он ни окрика, ни вздоха.
• Грудные клетки в крике рвет пехота,
• сердца на волю отпускает, озверев.
• И пенье упокойное Востока.
• И горла тонкие зениток на заре.

• Держитесь дальше блеска папирос:
• здесь снайпера не верят в светлячков.
• Где тот семит, что задал нам вопрос?
• Ответ готов, зайдите после трех
• стаканов. Мальчик, выдай нам гранат.
• И ножик — разрезать его на части,
• и блюдо, чтобы алый сок собрать.
• Аллах Акбар, о кроткий мой собрат!
• Нарушим это пошлое всевластье.

• Восход. Восток теряет рубежи.
• Сдирая шкуру, сладко обнаружить
• ржаное мясо. Здесь наслоен жир.
• Топчу ногой: Восток, яви мне душу!
• Ужели она — жалкая прореха?
• Внутри Саддама ветер ищет эхо.
• Внутри Адама глухо, как в земле.
• Но на Содом заявится проруха
• в ушанке и с лицом навеселе.
• Страшись тогда, испитый неврастеник,
• вомнет тебя спокойная пята.

• И будет мир. И в мир придет цветенье.
• Корявых гусениц увидим мы в цветах.
• Взойдет бесстрастно сумрак галифе,
• не разделив виновных и безвинных.
• Пока же мы немного подшофе.
• Восток завис в израильских кафе.
• Мы слушаем пластинку Палестины.

• Мясной концерт в кафе у Иордана...

* * *

• ...уж лучше ржавою слюной дырявить наст,
• лицом в снегу шептать: «Ну, отстрелялся,
• воин...»,
• не звать ушедших на высотку, там, где наш
• кусок земли отобран и присвоен,

• и лучше, щурясь, видеть ярый флаг,
• разнежившийся в небесах медово,
• и слышать шаг невидимых фаланг,
• фалангой пальца касаясь спускового,

• и лучше нежить и ласкать свою беду,
• свою бедовую, но правую победу,
• питаясь яростью дурною, и в бреду
• нести в четверг то, что обрыдло в среду, —

• вот, Отче, вот Отечество, и всё:
• здесь больше нет ни смысла, ни ответа,
• листье опавшее, степное будылье,
• тоска запечная от века и до века.

• Для вас Империя смердит, а мы есть смерды
• Империи, мы прах ее и дым,
• мы соль ее, и каждые два метра
• ее Величества собою освятим.

• Здесь солоно на вкус, здесь на восходе
• ржаная кровь восходит до небес,
• беспамятство земное хороводит
• нас от «покамест» и до «позарез»,

• здесь небеса брюхаты, их подшерсток
• осклизл и затхл, не греет, но парит,
• здесь каждый неприкаянный подросток
• на злом косноязычье говорит.

• Мы здесь примерзли языками, брюхом,
• каждой
• своей ресницей, каждым волоском,
• мы безымянны все, но всякий павший
• сидит средь нас за сумрачным столом.

• Так, значит, лучше — лучше, как мы есть,
• как были мы и так, как мы пребудем,
• вот ребра — сердце сохранить, вот крест,
• вот родины больные перепутья,
• и лучше мне безбрежия ее,
• чем ваша гнусь, расчеты, сплетни, сметы,
• ухмылки ваши, мерзкое вранье,
• слова никчемные и лживые победы...

* * *

• Беспамятство. Не помню детства,
• строй чисел, написанье слов...
• Мое изнеженное сердце
• на век меня переросло.

• Искал тебя, ловил все вести,
• шел за тобою в глушь, и там
• тобой оттянутые ветви
• так сладко били по глазам.

Сержант

Он затевал этот разговор с каждым бойцом в отряде, и не по разу.