Дабог

Вертолеты уже пролетели над головой и садились на шоссе, неподалеку от охваченного огнем пожара холма.

«Завтра… — пообещала себе Ольга. — Завтра я обязательно вернусь сюда».

Глава 8

Планета Кассия. Центральный клинический госпиталь города Александрийска. Через сутки после крушения.

Маленькая девочка, лет пяти, в нежно‑розовом платье, похожая на ангела, внезапно воплотившегося в реальность, сидела вполоборота к той койке, на которой лежал Игорь.

Сознание еще не вполне вернулось к нему, и, наверное, поэтому образ девочки приобретал в нем расплывчатые черты чего‑то нереального, эфемерного… На лице маленького ангела лежала печать беззаботности и счастья. Девочка не смотрела на Игоря — она сидела на высоком для ее роста стуле, вполоборота к панорамному тонированному окну, болтая в воздухе ногами и тихо разговаривая с куклой, которую держала в руках:

— Дина, как тут жарко… Ну, ничего… — вздохнула она. — Мама сейчас придет и заберет нас отсюда. Она ведь сказала, что ушла ненадолго, правда?..

Кукла не отвечала. Сознание Игоря то прояснялось, то теряло ощущение реальности. Он, казалось, плавал где‑то между землей и небом, — не то падая в затянувшемся до бесконечности штопоре своего корабля, не то по случайности оказавшись в позабытом, давно похороненном и вычеркнутом из памяти мире своих детских грез.

Девочка улыбнулась, чуть изменив наклон головы, опять тяжело вздохнула, наверное, подражая кому‑то из взрослых, и сказала, обращаясь к кукле:

— Послушай, Дина, ты не должна все время молчать. Вот скоро наступит зима, пойдет снег, и мы с тобой опять будем бегать по сугробам. Ты любишь снег, Дина? — строго осведомилась маленькая хозяйка.

Кукла не отвечала.

Сознание Игоря опять потеряло резкость.

Слова девочки и сам ее образ, — такой болезненный, щемящий, недосягаемый для его сегодняшнего состояния, — походили на горячий осколок прошлого, рикошетом угодивший в самое сердце…

Любил ли он снег?..

Воспоминания выползали из‑под савана забвения, прорастали сквозь мглу беспамятства, но это было вовсе не то, о чем спрашивал юный ангел во плоти у своей молчаливой куклы…

…Хмурые облака роняли редкий снег.

Если запрокинуть голову и смотреть исключительно на небо, то на минуту можно забыться и вспомнить первый ласковый несмелый снежок наступающей зимы.

Будучи маленьким, Игорек Рокотов всегда с восторгом приветствовал наступление этого времени года. Осень казалась ему скучной, унылой, особенно в ее последний месяц, когда деревья уже уронили листву, а снега все нет, и земля вокруг лежит комьями замерзающей по утрам грязи…

По первому снегу было так здорово бежать, ощущая, впитывая его белизну, радуясь резкому, свежему запаху зимы…

…У горизонта что‑то несколько раз вспыхнуло, подсветив яркими зарницами кучевые облака нездорового, пепельно‑серого цвета.

Игорь опустил глаза.

Холод не пробирался сквозь скафандр. Неправдоподобно большие серые снежинки, кружа, падали с небес, ложились на забрало его гермошлема, таяли, впитывая тепло человеческого дыхания, стекали мутными капельками, срываясь с нижнего обода шлема в пушистый серый ковер под ногами.

В полукилометре от позиции Игоря из‑за корявых, черных стволов напрочь выгоревшего, поваленного в одном направлении леса, в небо взметнулись два клинка ослепительного пламени. Ракеты, выпущенные с подземной позиции, круто пошли вверх, к свинцовым облакам, оставляя после себя четкий инверсионный след.

Начинается… Начинается…

Там, за облаками, на недосягаемой для невооруженного глаза высоте, к планете приближалось сонмище космических кораблей.

Справа и слева вновь заполыхали вспышки, — зло, часто, — ракеты вырывались из теснин пусковых шахт, освещая пламенем реактивных двигателей унылый, мертвый пейзаж Дабога сегодняшнего.

Трудно казалось даже вообразить, что восемь месяцев назад здесь протекала мирная спокойная жизнь, росла трава, зеленели деревья, резвились дети… В свете стартующих ракет ближайший город выглядел уродливым нагромождением закопченных разбитых коробок. Снег наступившей шесть месяцев назад ядерной зимы, щедро смешанный с пеплом, укрыл все дороги, сгладил чудовищные раны изуродованной земли, покрыл Дабог, словно саван забвения…