ПАТОЛОГИИ

- Подъезжаем, - говорит Семёныч.

- Принято, - отвечает Шея.

- Согласно оперативным данным, в доме, к которому мы едем, живут пять что ли братьев…

- «Что ли» пять или «что ли» братьев? - спрашиваю я, необычайно восприимчивый в это утро к деталям. Чувствую острое желание, чтобы Шея развернулся и вырубил меня хорошим ударом в челюсть.

- Они связаны с боевиками, - продолжает Шея, словно не слыша меня. - Или сами боевики. В общем, их надо задержать.

- Может, их лучше сразу заебашить? - интересуется Астахов.

- Задержать, - строго повторяет Шея, но всё равно слышно, что настроение у него хорошее.

- Выгружаемся, - добавляет Шея.

Трусцой бежим от окраины селенья по дороге. На улицах никого нет. Даже собаки не лают.

Хочется упасть. И чтоб все по мне пробежали, а я остался лежать на земле, весь покрытый пыльными, тяжелыми следами берцев.

Рассредоточиваемся вокруг дома. Присаживаюсь на колено, снимаю автомат с предохранителя, досылаю патрон в патронник.

Семёныч, Шея, Слава Тельман, Язва и Женя Кизяков идут к дому, вход справа. Слава Тельман горд тем, что Семёныч вновь взял его собой - дал шанс исправиться, показать себя.

Я тоскливо смотрю на Славу, на Семёныча, не Шею… Скорее бы домой, в «почивальню»…

Язва и Кизя встают у окон.

- Гранаты приготовьте, - говорит им Семёныч.

Шея бьёт ногой в дверь, она стремительно открывается, - видимо, была не закрыта.

Шея со Славой входят в дом.

- Всем лежать! - орёт Шея бодро. Семёныч делает шаг следом, но в доме раздается тяжелая пальба, и он тут же возвращается в исходное положение, прижавшись спиной к косяку. Я вижу его бешеное, густо покрасневшее лицо. Стреляют не автоматы наших парней, Шеи и Тельмана - это бьёт ПКМ - пулемёт Калашникова, я точно это знаю, я слышу это. Что же наши парни, почему они не стреляют, что с ними?

Дернувшись от выстрелов, беспомощно смотрю на Семёныча. Вижу Язву стоящего у одного окна, озирающегося по сторонам и Женю Кизякова, стоящего у другого окна, держащего в руке гранату и не знающего, что с ней делать.

- Не кидай! - кричит Семёныч Кизе.

Никто из нас, окруживших дом, не стреляет. Куда стрелять? Там в доме, наверное, наши парни дерутся… Наверняка крутят руки этим уродам, и сейчас выйдут.

Сжимаю автомат, и сердце чертыхается во все стороны, как пьяный в туалете, сдуру забывший, где выход, и бьющийся в ужасе о стены.

Семёныч заглядывает в дверной проём и даёт внутрь дома длинную очередь.

«Куда же он палит? А? Там же Шея и Тельман! Они же там! Он же их убьёт!»

Семёныч присаживается на колено, будто хочет вползти в дом на четвереньках, и тут же за ногу кого-то вытаскивает из дома… Славу! Тельмана!

Кизя, убравший гранату, подскакивает и сволакивает Славу на землю.

Семёныч дает ещё одну очередь, и снова исчезает в доме - всего на мгновенье. За две ноги он подтаскивает к выходу Шею. Вслед Семёнычу бьёт ПКМ, но командир наш успевает спрыгнуть с приступков и спрятаться за косяк.

- Отходи, Гоша! - кричит Семёныч Язве. Дает ещё одну очередь в дом и, ухватив, как куклу, Шею за ногу, тащит его на себя. Здоровенные ручищи нашего комвзвода беспомощно вытянуты.

Звякает окно в доме, сыплются стекла.

И все разом начинают стрелять. Многие бьют мимо окон, - от стен летит кирпичная пыль. Кто-то из находящихся в доме, разбивает прикладом стекло. Сейчас нас перебьют всех.

Семёныч забрасывает на плечо Шею, Кизя - Тельмана, и отбегают от дома. За нашими спинами стоят несколько тонких деревьев. Раненых (я уверен, что парни просто ранены) несут к деревьям.

Семёныч вызывает наши машины, - в динамике рации слышен его злой, хриплый голос.

Я весь дрожу. Прятаться нам негде. Все мы находимся прямо напротив дома, на лужайке, как объевшиеся дурной травы бараны.

Косте Столяру и кому-то из его отделения чуть более повезло - парни расположилось за постройками справа от дома, напротив двери. Туда же, по отмашке Семёныча бежит Андрюха-Конь с пулеметом.

«Бляха-муха, мы что так и будем тут сидеть?» - думаю я, безостановочно стреляя. Раздается сухой щелчок: патроны в рожке кончились. Переворачиваю связанные валетом рожки, вставляю второй, полный. Снова даю длинные очереди, не в силах отпустить спусковой крючок.

«Скорей бы все это кончилось! Скорей бы все это кончилось!» - повторяю я беспрестанно.

Это какой-то пьяный кошмар - сидим на корячках и стреляем. Никто не двигается с места, не меняет позиции.