The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты

Я люблю тебя отчаянно, люблю безрассудно. Но я никогда не поменяюсь. I’m a creep, I’m a weirdo... what the hell I’m doing here?»

Как-то так. Лихо и бессмысленно. То, чего хотел – не сказал, зато сказал то, чего не хотел. Практически кликаю на «Отправить», но, в последний момент, передумываю и закрываю ноутбук. Не знаю почему, но в этот раз доверять свои чувства проводам не хочется. Договариваюсь с менеджером кафе, распечатываю текст, складываю лист бумаги вдвое, убираю за пазуху и выхожу на улицу.

В такси решаю положить письмо в почтовый ящик. Может быть, хоть эта вынужденная старомодность ее убедит? Она откроет ящик, если вообще его открывает. Не глядя, засунет руку, извлечет оттуда квитанцию о квартплате, несколько рекламных буклетов и мое письмо, затерявшееся между страниц каталога «Икея». Письмо, которое полетит в помойку. Пять абзацев, в которых мы оба, летящие в помойку. Just trash – me and you, it’s in everything we do, in everything we do...

Останавливаю такси, сую водиле пятьсот рублей и медленно иду к набережной. Располагаюсь на парапете со своей сумкой, бутылкой и сигаретами. Курю, плюю в воду, считаю разбегающиеся круги.

Мимо меня медленно проплывает прогулочный теплоход. Бухает музыка, люди визжат, смеются, танцуют на палубе. Завидев меня, кто-то поднимает вверх стаканы, я салютую в ответ. На корме корабля сидит чувак, уткнув голову в колени. К нему сзади подходит девчонка в футболке и джинсах, что-то говорит, но он лишь отмахивается, не поднимая головы. Девчонка разводит руками, вытягивает шею, как гусыня, и продолжает говорить на повышенных тонах. Оборачивается, замечает меня, с секунду смотрит пристально, потом задирает футболку, обнажая грудь, и принимается верещать уже в мой адрес. Я делаю глоток виски. Теплоход минует меня, а девчонка оправляет футболку и продолжает выговаривать мне. Когда корабль заползает под мост, парень, наконец встает, поворачивает голову в мою сторону, потом хватает свою спутницу за руку – что происходит дальше, отсюда не видно.

Я допиваю остаток виски, вынимаю письмо, скатываю его в трубку, засовываю в бутылку и бросаю в воду. Еще какое-то время смотрю, как бутылка Dewars медленно дрейфует в серых волнах реки. То подныривая, то возвращаясь на поверхность. Потом звезды в небе начинают подрагивать. Сильнее, еще сильнее, будто шарахаясь друг от друга. Я чувствую себя очень пьяным. Я беру сумку и возвращаюсь домой.

Дома ходишь по кругу, задевая углы стола, стаканы постоянно опрокидываются, и ты наливаешь заново. В какой-то момент их становится так много, что ты не понимаешь – который из них твой. Тебе не хочется думать о том, что они все твои, чувак. Все твои...

Стереосистема бесконечно гоняет на реверсе «Coldplay», и Крис Мартин поет:

• I just got lost
• Every river that I’ve tried to cross
• And every door I ever tried was locked
• Ooh-oh. And I’m just waiting till the shine wears off...

А ты просто сидишь на полу и время от времени сглатываешь – то ли виски, то ли слезы, то ли черт его знает, что. Ближе к семи утра гаснут огни, и вылезает что-то, отдаленно напоминающее солнце. На улицах появляются люди и машины. Убедившись, что жизнь продолжается, ты валишься на спину и засыпаешь. Последние мысли перед сном – начала ли она уже варить себе кофе? Тебе приснится кофейный аромат, солнечные зайчики на кухонном шкафу и ее лицо. Близко-близко. Но завтра ты не вспомнишь этот сон. Ты был слишком пьяный или больной. Или просто заснул в неудачной позе. В общем – пропал...

Гормонально твой

Два следующих дня я пытаюсь заставить себя выйти из анабиоза. Я складываю по кусочкам паззл по имени Андрей Миркин, но выходит как-то криво.

Утром я размазываю себя по простыням или диванным подушкам, тупо пересматривая на ютьюбе наши любимые видео. Часами зависаю под струями чуть теплого душа, забиваю эфир бесконечными эсэмэс, на которые она не отвечает, или призываю ее в твиттере, или просто замираю перед окном с остывшей чашкой кофе. Я не подхожу к телефону, я не проверяю почту, я не отвечаю на сообщения друзей. Исходя из логики, мне следовало бы напиться с ними, поплакаться на свою убогую жизнь, рассказать им о вселенской несправедливости и попросить совета или поддержки, но я не могу.

Я не могу заставить себя поделиться этим с кем-то еще. Меня охватили полнейшая беспомощность, аморфность и паралич мозговой активности. Я мог бы сказать, что охвачен утратой, тоской... но это не совсем верно. Я чувствую себя так, будто из меня что-то вынули. Важную составляющую, благодаря которой я функционировал. Это как внезапно оказаться кем-то другим, абсолютно пустым и чужим. Я тоскую по самому себе.