The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты

– У него были такие глаза! – слышится за спиной.

На улице пьяная Тася пытается прикурить, но у нее не выходит ни с третьей, ни с четвертой попытки. Выключаю камеру. Услужливо подношу огонь, чуть не спаливая ей ресницы.

– Так Миркин – это ты? – спрашивает она.

– Да ладно! – кричу я на весь двор.

– Нет, ну правда, что ли?

– Лучше поздно, чем никогда, зайка! Лучше поздно! – кривлюсь я. Марка не снимает опьянения, но и не усиливает его.

На канале «Дискавери» два варана пытались совокупиться. Самец нарезал круги вокруг своей подружки, сверкая бронебойной шкурой зеленовато-бронзового отлива. Изредка он поворачивал свою треугольную башку и молниеносно высовывал язык. В его темных глазах читалось обращение к оператору. Будто бы варан говорил: «Чувак, а как бы повел себя ты, окажись я в вашей спальне, а?» Но оператор не реагировал, продолжая снимать крупные планы, отчего варанья телка постепенно приходила в бешенство и начинала шипеть.

В углу дверцы мини-бара был небольшой скол, и трещинки, разбегавшиеся от него, напоминали узор кленового листа. Я подумал, что хотя марка и оказалась лажей, она позволяла замечать мелкие детали, на существование которых я в обычном состоянии и внимания бы не обратил. Достав из мини-бара бутылку воды, я не глядя вылил содержимое в стакан, пролив половину на стол, и выбросил бутылку в урну. Потянулся за стаканом, но тот, будто поскользнувшись, поплыл на водяной прослойке к другому концу стола, и я чудом среагировал, поймав его на самом краю. Сделав два жадных глотка, я отметил, что вода была слегка голубоватого цвета. Надо будет утром посмотреть название, подумалось мне, это прикольно, когда вода голубая.

Покончив с водой, я собрался двинуть обратно в комнату, но вляпался локтем в какое-то большое коричневое пятно на журнальном столе. Такое впечатление, что вчера на этом месте разлили колу, которая, высохнув, превратилась в подобие тягучей смолы. Рука буквально прилипла к столу, но за три попытки я все-таки отодрал ее от поверхности. Остатки смолы тянулись от рукава пиджака к столу, как растаявшая ириска. Чертов сервис! Неужели трудно убирать номер чуть более внимательно? Может, мы их с чаевыми обидели? Впрочем, какая разница!

В самом деле, на номер грех жаловаться. Днем я провел здесь минут двадцать и не успел оценить его размеров. Освещенный огнями торшеров и вечерней подсветки он оказался громадным, с длинным, загибающимся налево коридором, из которого можно было попасть в ванную и туалет. Гостиная имела неприличные для России размеры, высокий, резко скошенный у правой стены потолок и причудливо изогнутые торшеры в стиле ар-деко. Кажется, они были сделаны в виде змей, или ящериц. А главное, в номере был потрясающий звук. Уж не знаю, где они спрятали саунд-систему, но «Sonic Empire» от Groove Armada серебром вливалась мне в уши, создавая абсолютную иллюзию того, что группа играет живой концерт в соседней комнате. Сначала мне показалось, что звук идет из ноутбука с волнообразным корпусом, модель которого мне раньше не встречалась, но качество звука было слишком хорошим для его размеров. Единственной проблемой были гости, успевшие забрызгать стену напротив меня чернилами, отчего та приобрела все оттенки фиолетового. Эти кляксы столь удачно вписывались в интерьер, что завтрашние объяснения с персоналом уже меня не пугали. В самом деле, отчего бы им не заплатить мне роялти за легкие дизайнерские штришки?

Наконец я заставил себя встать с дивана, в котором чуть не утонул, и пойти во вторую комнату. Дверная коробка довольно сильно покосилась вправо, что уже трудно было бы выдать за работу дизайнера, дверь от этого заклинило, и с первого раза открыть ее не получилось. Я налег на дверное полотно, но оно лишь изгибалось под моим весом, как струна. Слава богу, кто-то изнутри догадался дернуть ее на себя, и я ввалился в комнату.

Комната странным образом повеселела. Судя по всему, ублюдки из съемочной группы поливали друг друга колой, шампанским, вином или еще какой-то шнягой – все стены были в разводах, переходящих от оранжевого цвета к бурому. Кроме того, они ухитрились привести сюда незнакомых мне людей. Из-за скопления пустых бутылок, открытых коробок из-под пиццы и высоких бокалов выглядывал старик с лицом, напоминающим губку, до того оно было сморщено. В уголке стариковского рта тлела беломорина, а глаза... глаза у него были настолько живые, что если убрать морщины, я подумал бы, что за столом четырнадцатилетний подросток. Старик жевал беломорину так, что его лицо от кончиков губ до края лба ходило волнами. Рядом со стариком, на кушетке, валялась женщина, чья голова была аккуратно обернута темным пластиковым пакетом. Левая нога женщины вздрагивала в такт музыки. Передоз? Труп? Злоупотребление эйфоретиками? Но, вероятно, женщина была жива. Слишком уж спокойно улыбался старик, а Олег сидел в углу на кресле в очень натурально сделанной маске грифа и безмятежно играл на небольшой арфе. Мое появление не вызвало у присутствующих никакой реакции, и я, запаниковав, начал оглядываться по сторонам в поисках Даши. В тот момент она казалась мне чемто незыблемым, связкой между этим бардаком и нормальным миром. Но Даши в комнате не было, и старик продолжал улыбаться, а Royksopp сменили в колонках Members of Mayday, и в тот момент, когда волшебный синтетический бит должен был озариться вокалом, из спальни вышла троица, одетая в обтягивающие резиновые костюмы зеленого цвета. Что-то среднее между костюмами аквалангистов и клоунским трико. На головах этих непонятно как сюда попавших придурков были литые маски рептилий: ящерица, хамелеон и змея. Хамелеон, чьи выпуклости выдавали самку, запел голосом Robyn: