Совместная жизнь Джуди и Уилфреда протекает почти безоблачно. Вот только...
Кто мог подумать, что не закончились еще злоключения Алексея Карташа –...
На Лобове темный костюм, голубая рубашка, нарочито аккуратно повязанный галстук, на правой руке браслет из бисера, «доча сделала», – мудовая привычка, которую наши соотечественники переняли у западных бизнесменов. У тех вечно на запястьях ворох браслетов, сделанных руками их детей, или каучуковые шнурки из фаст-фудовских сетей, которые выдаются за благотворительные покупки (типа, сорок центов от цены вашего обеда передаются в фонд помощи детям Уганды, половину которых мы, правда, успели уничтожить, чтобы разместить на их землях пастбища для своих напичканных стероидами буренок). В общем, внешний вид Лобова свидетельствует о том, что он человек серьезный. Консервативный, профессиональный. Придерживается семейных ценностей, но вместе с тем считает себя продвинутым (часы Swatch на запястье). Он пришел в телевидение из финансового бизнеса. И теперь, как любой топ-менеджер, дорвавшийся до творческой работы, пребывает в постоянном восторге сам от себя. «Креативность» – одно из его любимых слов.
Что еще? Он вырывает из журналов и газет статьи, заголовки которых привлекли его внимание, и отдает секретарше, чтобы прочитать в конце недели. Остальное выбрасывает. Вырванные страницы через неделю выбрасывает секретарша. Он никогда «не успевает» к ним вернуться. Он постоянно вкрапляет в свою речь словечки типа «ну вы же понимаете, где это решалось», или «очевидно, что этот вопрос потребовал согласования в определенных кабинетах», намекая на свои обширные связи в администрации президента.
Он заканчивает эсэмэс-сообщения словами «всего доброго», свято верит в то, что новости люди по-прежнему узнают из телевизора, а не из твиттера, и находит Lady GaGa похожей на певицу Макsим. При этом он уверен в том, что мы делаем «нечто совершенно не похожее на другие музыкальные каналы». И еще цитата: «MTV давно умерло. Даже в штатах». Вот, собственно, такие у него горизонты.
Речи Лобова всегда звучат так, будто он не говорит их, а набивает двенадцатым кеглем текст в Word, шрифтом Times New Roman. Абзац к абзацу, пробелы, отступы, отточия. Его выступления никогда не бывают эмоциональны – только информативны. Он и не говорит в широком понимании этого слова – он вещает. Я слышу слова «мораль», «ответственность», «наполнение». Этот набор бессодержательных штампов исторгается на наши головы раз в две недели, но фраза «некоторые, кажется, забыли, что», подсказывает, что на этот раз разговор будет предметным. Повисает пауза, и, кажется, весь собравшийся здесь готовый разорвать тебя клубок друзей – перестал дышать. Я пытаюсь найти в комнате муху, но ее нигде нет. Видимо, даже муху утомили эти посиделки, и она умерла.
– Например, последнее шоу Андрея Миркина, – Лобов поворачивает голову в мою сторону. – Обсуждали серьезную тему транспортного налога, а в итоге свели все к балагану. Андрей, я тебя несколько раз за последние месяцы просил быть серьезнее. Ты ведь не диджей, ты отражаешь позицию определенной социальной группы.
«Ты, кажется, перепутал. У тех, чью позицию я отражаю, вообще нет такого слова в лексиконе».
– Я пытался показать, что депутаты, пришедшие в студию, вообще мало понимают в законах, которые принимают.
– Можно подумать, ты понимаешь. Мне не хватает твоего взвешенного мнения. Твоей аналитики. И прекрати уже эти свои шуточки и подколки гостей, мы не юмористическую программу снимаем.
– Да, Анатолий Иванович, но наши зрители не хотят серьезного разговора на скучные темы.
– Откуда у тебя такая уверенность?
– Я с ними иногда разговариваю.
– А у меня анализ аудитории. – Лобов потрясает в воздухе бумагами. – Я лучше знаю, чего они хотят.
«Что же ты тогда сам не в кадре, родной?».
– И чего же они хотят?
– Они хотят... содержательности, остроты. А этого у тебя не хватает, Миркин.
– Я пытаюсь донести серьезные вещи через сатиру. – Сам чувствую, что звучит неубедительно.
– Серьезные вещи надо доносить внутренней драматургией. Тем, что внутри тебя. Понимаешь?
«Внутри меня полураспад кислоты, родной».
Я согласно киваю:
– Понимаю.
– Понимаете? – Он обводит глазами собравшихся.
– Еще бы, – говорит за всех Антон.
– Это азы, – ухмыляется Хижняк.
– Надоела уже эта твоя понурая циничность. Такое впечатление, что ты устаешь с первой минуты эфира. Андрей, мне нужна острота, понимаешь?
Приходит эсэмэс от Наташи: «В восемь – отлично».