Голос из прошлого

Перед ужином Хоуп играла одна на террасе в шашки. Я наказала ее, не согласившись играть вместе. Но это не испортило ей удовольствия, и я отправилась к себе в комнату и никуда не выходила, пока не позвали ужинать. Есть я не хотела и все еще злилась на Хоуп. И теперь сама себя наказала за это, устроив скандал из-за зеленого горошка, потом нагрубила матери, и меня выгнали из-за стола, велев идти к себе в комнату. Я очень не любила, когда меня вот так выгоняли, это было отлучение. Я была аутсайдером, который радуется своей независимости, а с другой стороны – яростно желает быть частью целого, в данном случае – семьи. Я пошла к себе с таким видом, словно только этого и желала. На самом деле я была вне себя от горя. Кучка зеленого горошка для них оказалась важнее дочери. Я лежала на постели и мечтала о том дне, когда совершенно освобожусь от семьи, которая во мне не нуждается. Никто мне не сможет помешать. А я буду богата, знаменита и прекрасна. Я обдумывала побег: может быть, остановиться у моей тети Рози. Это, я знала, очень уязвит чувства моей матери, так как она всегда стеснялась своей сестры, к которой в их семье когда-то относились так же, как ко мне в моей.

Но бежать мне не хотелось. Мне хотелось, чтобы меня любили, и это мое желание связывало меня по рукам и ногам.

Лайла тайком принесла мне ужин, конечно, без зеленого горошка. Она не уговаривала меня, не приласкала, но одним этим маленьким актом уважения к моим вкусам словно погладила меня по головке. Да благословит ее господь, она всегда была рядом, твердая как скала и горячая сердцем, словно пирожок с пылу с жару.

Я поела, потому что это она принесла еду. И еще по той причине, что, будучи тоже непокорного нрава, она втайне сочувствовала моему бунту. А потом я лежала одна в темноте и воображала, как мама расчесывает Хоуп волосы, как всегда, после ванны. По правде говоря, она бы и мои расчесывала, но я ни минуты не могла спокойно усидеть на месте. Я знала, что потом Хоуп пойдет к папе пожелать ему спокойной ночи. Но, делая то, что от нее ожидали, она все время будет обдумывать свой тайный план. Свой тайный акт неповиновения.

Я слышала, как она прошла по коридору и задержалась у моей комнаты. Хотела бы я тогда вскочить с постели и заставить ее войти и побыть со мной. Все могло бы тогда сложиться по-другому. Она бы рассказала мне о своих планах, и я бы могла пойти с ней назло маме.

Она бы не была одна.

Но я лежала, застывшая в своем мрачном упрямстве, и услышала, как она уходит прочь.

Я не знала, что она покинула дом. Ведь я могла выглянуть в окно и увидеть ее. Вместо этого я дулась и злилась. А потом заснула. Когда я спала, она умерла. Я не почувствовала ничего, когда порвалась нить, та связь, которая, как говорят, всегда существует между близнецами. Я не чувствовала ни ее страха, ни ее боли. Я спала, как обычно спят дети, глубоким, беззаботным сном, в то время как делившая со мной утробу матери и рожденная одновременно со мной погибла в одиночестве.

Это Тори почувствовала разрыв связи, боль и страх. Я тогда в это не поверила, не хотела поверить. Хоуп была моей сестрой, а не ее, как она смела утверждать, будто чувствовала то же, что Хоуп. Я предпочитала верить, как многие другие, что Тори была в ту ночь на болоте, но убежала и оставила Хоуп одну в этом ужасе.

Я верила в это, несмотря на то, что увидела ее на следующее утро. Она шла, хромая, по аллее рано утром. Она шла как старуха, словно каждый шаг ей стоил неимоверных усилий. Дверь открыл Кейд, но я прокралась на цыпочках к лестнице и все видела. Лицо Тори было бледным, как у привидения. А глаза казались огромными.

Она сказала: «Хоуп в беде. Нужна помощь».

Я юркнула к себе, а Кейд пошел в комнату Хоуп. А затем все завертелось очень быстро. Кейд сбежал вниз, громко позвал папу. Мама присоединилась к ним. Все говорили одновременно, не обращая внимания на меня. Мама схватила Тори за плечи, стала трясти ее и кричать на нее. А Тори стояла тихо-тихо.

Папа оттащил маму от Тори и велел ей сразу же позвонить в полицию. И стал расспрашивать Тори дрожащим голосом. Она рассказала ему о их планах и как она не могла прийти, потому что упала и больно ушиблась. Но Хоуп пошла и кто-то ее выследил. Все это Тори говорила тусклым, бесцветным голосом, как взрослая. И не сводила с папы глаз. Она сказала, что может отвести его к Хоуп.

Позднее я узнала, что именно так она и сделала, отвела папу и Кейда, а за ними следовала полиция, к болоту, к Хоуп.