Инкогнито грешницы, или Небесное правосудие

– Что же нам теперь делать с тобой, Жорик? – своим низким, хрипловатым голосом спросила Марина, глядя ему в глаза.

– Нет безвыходных ситуаций, Мэриэнн. Мы можем разойтись с тобой в разные стороны и больше никогда не встречаться.

– Я не в том положении, чтобы слепо довериться тебе.

– Тогда у нас нет выхода. Из этой квартиры должен уйти кто-то один.

– Тебе страшно? – с каким-то странным любопытством спросила она, и Георгий кивнул:

– Страшно. Умирать всегда страшно – ты ведь тоже это понимаешь.

– Я отношусь к этому несколько иначе. Я слишком много раз стояла на грани и знаю, как именно выглядит смерть. И привыкла не бояться ее. Знаешь, как говорят самураи? «Истинный воин начинает свое утро с мыслей о смерти». Ну, вот и я так.

Он не посмел усмехнуться или даже дать легкой улыбке тронуть его губы – слова женщины были слишком серьезны.

– Мэриэнн…

Она подняла голову, и вдруг Георгий увидел, что она плачет. Игнорируя направленный на него пистолет, Георгий встал и подошел к ней, обнял и прижал к себе, не делая попыток забрать оружие. Марина разрыдалась совсем уж по-детски, всхлипывая и прижимаясь к нему с чувством облегчения и благодарности.

– Не надо, детка. Не плачь. Давай поспим – утро вечера, сама знаешь… И не бойся – я обещал, что никогда не причиню тебе вреда, значит, так и будет.

Коваль почему-то вдруг совершенно расслабилась, словно поняла: она не сможет изменить ничего, и если вдруг Георгий захочет нарушить свое слово, то помешать она ему не сумеет.

– Д-да, пойдем, – пробормотала она, однако пистолет не вернула. Да он и не просил.

В тот момент, когда она заплакала, Георгий отчетливо понял – он никогда не сможет поднять руку на эту женщину, что бы она при этом ни попыталась сделать с ним. Ему приходилось убивать, защищая клиента, и однажды пришлось даже застрелить женщину, и вот это оказалось самым трудным за всю карьеру. Эта женщина потом долго являлась ему ночами, стояла перед глазами, как живая. Мужчины – нет, не приходили, а та коротко стриженная светловолосая коренастая деваха мучила почти полгода. Только курс психоразгрузки помог ему справиться и не сойти с ума. О том же, чтобы поднять руку на Мэриэнн, он не мог даже помыслить. Наверное, это действительно трудно – убить человека, с которым делил постель, запах чьего тела преследует тебя и щекочет ноздри, чьи волосы помнишь на ощупь, а дыхание различаешь даже издалека. Он бы не смог…

Коваль не могла уснуть. Нет, она не боялась, что Георгий придушит ее, сонную – почему-то интуитивно чувствовала: не сможет. Она всегда ощущала угрозу, исходившую от противника, а с Георгием такого ощущение не было. Напротив – ей было спокойно в его руках, и головная боль стала чуть тише, вот только сон никак не шел. «Что же мне делать теперь? – билось в ее мозгу. – Мне нужно уберечь его от Беса и от тех, кто за ним охотится, потому что не может быть, чтобы такие люди так вот запросто отказались от мысли найти завещание Гришки. А оно явно у Жоры, хоть он и промолчал. А этому преемнику Кадета только бумага и нужна, потом он спокойно уберет Ветку с Алешкой, а затем, дав возможность Гришкиному байстрюку вступить в права наследования, быстренько приберет и его тоже, предварительно заставив отписать все на свое имя. Старо, как мир! И я теперь волей-неволей вынуждена снова спасать шкуру Беса, хотя мне этого совершенно не хочется, и – более того – я еще и помогла бы теперь кадетовским ребятам при возможности. Черт! Ну, говорил же мне Женька – не влезай, а то выйдет «ой бля, что ж теперь делать»… Проницательный, гад… И он – тоже проблема. Как я буду теперь выпутываться? О-о-о! Ну, почему я такая?!»

…Уснуть ей удалось только под утро.

Кипр

Не спал в эту ночь и Хохол, ворочаясь в огромной пустой кровати их дома в маленькой кипрской деревушке. Тревожные мысли роились в голове, раздирая Женькину душу в клочья. И дело было вовсе не в том, что он четко чувствовал – Коваль завела кого-то там, в России. Нет. Хохла охватило предчувствие надвигающейся беды, и он готов был головой об стенку удариться от собственного бессилия. Новый паспорт ему привезут на днях, к счастью, старые связи все еще были крепкими, но вот успеет ли он? Марина не звонила, телефон ее молчал, и только появление Ветки с пацаненком пролило хоть какой-то свет на всю эту историю. Женька не был особенно рад ее приезду, но, увидев в порту ее белое, какое-то бескровное лицо и опрокинутые, испуганные глаза, а потом и взяв на руки Алешу, немного оттаял. Вечер они провели вдвоем на террасе, Ветка пила местную водку и рассказывала, а он, изредка закидывая в рот оливку, слушал и только сильнее хмурился. Ветка не подтвердила его подозрений по поводу любовника, зато сказала много другого, из чего Хохол сделал вывод, что совершенно не ошибся в предчувствии и ему нужно как можно скорее оказаться там, в России, рядом с женой.