Будь моей навсегда

—Перестаньте. Пожалуйста, перестаньте! Я не хочу умирать! — эти ее приглушенные слова были единственной защитой, доступной Элизабет.

А вот в то, что мужчина сделал дальше. Элизабет просто не могла поверить. Он осторожно запустил свои толстые короткие пальцы в те волосы, а потом медленно и методично принялся расплетать косу, пока нежные светлые волосы не упали ей на плечи. А потом он погладил прядки ее волос и прошептал:

—Все хорошо. Я не собираюсь причинять тебе вреда. Все будет просто замечательно.

Хотя Элизабет и не могла точно определить, чей это голос, звук его показался ей смутно знакомым. Однако его слова мало чем успокоили ее страхи. У нее не было никаких оснований доверять ему. Было весьма похоже на то, что он лгал и что его нежное обращение с ее волосами было в своем роде прелюдией к насилию. Элизабет жестко сидела на стуле, все ее мышцы напряглись от страха.

— Я вижу, ты мне не веришь, — продолжал мужчина. — Думаю, я могу это понять, но, Элизабет, я не мог придумать иного способа доставить тебя сюда.

«Он знает мое имя!» Пока ее мозг усваивал это открытие, она изо всех сил старалась опознать этот голос. Нет-нет, непохоже, чтобы это был кто-то из школы. Голос был более взрослым... может быть, это был кто-то, известный ей по больнице, поскольку именно там ее и похитили?

— Кто вы? Где я?

Но ее слова снова были приглушенными, и мужчина ничего не ответил.

Не ответил вслух. Однако все так же медленно и методично, как он расплетал ее косу, мужчина распутал материю, которая по-прежнему держала ее глаза в темноте. Когда повязка была убрана, даже одинокая голая лампочка, тускло освещавшая эту комнату, обожгла ей глаза, и Элизабет понадобилось еще несколько секунд, чтобы сосредоточить взгляд на своем похитителе.

О боже! Это же Карл, этот печальный и одинокий санитар из больницы! И тогда все, что с ней произошло, стремительно нахлынуло в ее память. Теперь-то Элизабет вспомнила, вспомнила, как Карл обманом выманил ее из машины и прижал к ее лицу пропитанный хлороформом носовой платок. А потом она потеряла сознание.

Карл. Да-да, она чувствовала, что он следует за ней по пятам по всей больнице, начиная прямо с тот момента, как она стала работать там. Карл. Человек, который всегда, похоже, таращился на нее со странным чувством томления. Карл. Мужчина, поступки которого в последнее время беспокоили ее.

Но все же не настолько беспокоили, чтобы пожаловаться на это администрации больницы или даже просто поделиться с кем-либо еще своими опасениями. Ну а теперь уж было слишком поздно.

Элизабет заплакала. Если бы она рассказала кому-нибудь — да кому угодно! — о своих подозрениях, то этого ужасного кошмара никогда бы и не случилось. И все-таки она удержалась и не пожаловалась на него, потому что ей было жаль этого человека. Хотя ему было примерно лет двадцать пять, из-за своего поведения он казался Элизабет еще моложе... Он выглядел таким одиноким, таким ранимым... Как-то раз ей даже пришлось прийти к нему на помощь: она помогла Карлу подобрать поднос с едой, который он уронил. Он был тогда так ей благодарен, словно она одна помогла ему спастись от увольнения. У нее не было ни малейшего желания доставлять ему неприятности, даже учитывая то, что он действительно выглядел довольно странно, и оттого, что он таращился на нее, Элизабет было не по себе.

«Ах, если бы только я не была так доверчива!» — подумала она, по-прежнему страшась того, что мог сделать Карл. Знание того, кто был ее похитителем, не изменило самого этого факта. Элизабет снова задрожала. Она ведь знала его совсем плохо, и ей не понадобилось излишне напрягать свое воображение, чтобы сделать простой вывод: тот, кто был способен одурманить и похитить ее, мог сделать все, что угодно! Впрочем, в данный момент он, похоже, не собирался убивать ее.

Теперь Карл опустился перед ней на колени, его темные глубоко посаженные глаза были полны тоской, которую он, кажется, всегда носил в себе.

И Элизабет решила сыграть на этой его тоске. Разумеется, Карл чувствовал бы себя еще хуже, если бы на его совести оказалось убийство. Посмотрев на него увлажненными глазами, Элизабет молча взмолилась, чтобы он пощадил ее жизнь. И он, похоже, прочитал ее мысли.

— Обещаю, что не буду наносить тебе вреда, — повторил он.

«Но ты уже наносишь мне вред», — подумала Элизабет. Слезы пропитали насквозь ее кляп. У нее по-прежнему не было ни малейшего представления о том, долго ли она находится здесь, но веревки на ее руках и ногах раздражали ее, да и мышцы у нее затекли и болели от вынужденного сидения в... Да, теперь она разглядела, что это был какой-то старый, готовый вот-вот рассыпаться деревянный стул. Элизабет ерзала на сиденье изо всех сил, чтобы показать, как ей неудобно.