Попытка возврата

Бок дергало. То есть боль в боку стала дергающей, а это совсем не гут. Как бы заражение не началось. От погони с собаками удалось оторваться, пройдя краем болота. Глубже соваться было страшновато. Я же не старшина Васков, по болоту аки посуху ходить. Навыков нет – булькну, и только пузыри пойдут. Поэтому помесив прибрежную грязь, в конце концов, влез на сухое место и упал возле ручейка. Мысли были не веселыми. Я вам не ежик резиновый, с дырочкой в правом боку, чтобы весело ею свистеть. C этой дырочкой – до своих точно не дойду. Можно выйти к местным, но нет никакой гарантии, что, во-первых, они меня сразу не сдадут, а во-вторых– вылечат. Да и не представляю, где сейчас деревня ближайшая находится… Потом мысли переключились на ночной бой. Откуда же там немцы взялись? И причем, похоже, в последний момент. Появись они раньше, Окунина с компанией повязали бы в пять секунд и встречали нас гораздо более подготовленными. Есть одна гипотеза – фрицы нашли побитых мельниковцев. Начали шарить по округе. Может быть, даже запеленговали позавчерашние переговоры с Абаевым. Хотя нет, если бы запеленговали – взяли их сразу. А может, не получилось точно вычислить точку? Он-то буквально на несколько секунд в эфир выходил, подтверждение давая. М-м-м-м… тогда вроде все сходится. Немцы шарят в поисках злодеев, вырезавших националистов. Тут им сообщают, что в паре десятков километров от этого места зафиксирован выход передатчика в эфир. Пока собрались, пока выдвинулись, пока начали проческу. Место выхода же указано неточно… А обыскивать гектары леса – то еще занятие. Вот и шарились до вечера. Совсем чуть-чуть не дойдя до посадочной поляны. Может, пару километров… А потом, возможно, услышали самолет и рванули к точке его посадки. Если так получается – то опоздали они буквально на несколько минут. Хотя это, конечно, все только мои домыслы, хрен его знает, как оно было в самом деле.

Лежа на траве, смотрел на высокие верхушки деревьев. Вдалеке послышался шум двигателей. Дорога, видно, проходит. Но это не страшно. Возле нее точно искать не будут. А то у меня сейчас не то настроение, чтобы от преследователей бегать. Как там у Владимира Семеновича – «И мыслей полна голова, и все про загробный мир». Правда не совсем про загробный, но вот возвращаться обратно к себе я не спешил. Только начали немчуре транды давать. Самое интересное ведь начинается, а меня с половины сеанса вывести хотят. Поэтому, валяясь под кустами, испытывал чувство глубокого морального неудовлетворения. Кем я был в своем времени? Ну вообще-то кем-то, конечно, был, кое-чего в жизни добился, но здесь я действительно – фигура. С высшими руководителями запросто общаюсь, да и дела такие делаю, от которых в целом мире что-то меняется. Причем меняется так, как мне хочется. А теперь вот тихо помру и не увижу результатов своего прогрессорства. Со злостью сплюнул и полез за папиросами. Нащупав в кармане размокшую в кисель пачку, выматерился вслух. Надо же, единственный раз свою герметичную коробку для курева не взял– летели-то на пять минут. А тут такая лажа. Вспомнил и душу, и бога, и его маму. Как будто в ответ на эмоциональную тираду над головой раздался рев. Задрав голову вверх, увидел как в небе мелькнули силуэты. Похоже – наши штурмовики. Посмотрев вслед самолетам, откинулся было опять, но дрогнувшая земля заставила подскочить, забыв про боль. Горбатые кого-то долбали менее чем в километре от меня. После их работы обычно остается хорошая каша на обрабатываемом объекте. А что, если?.. Мысль еще не оформилась до конца, а я уже, насколько мог быстро, спешил к звукам разрывов.

Метров через триста лес заканчивался, и, увидев чуть дальше дорогу, на которой стояла избиваемая колонна, залег. Куча грузовых автомобилей, не меньше двадцати, девять танков, несколько БТР, орудия. Все это уже почти закончило уничтожаться. Штурмовики выворачивали на очередной заход, а от колонны вовсю улепетывали те, кто не успел свалить раньше. Основные группы немцев прятались на той стороне, но и в лес, откуда я приковылял, тоже ныряли немало фигурок в серо-зеленой форме. В паре метров от меня, в кусты, кабаном вломился крепенький немец. Мельком глянув на стоящую на коленях грязную фигуру с пистолетом, он собрался рысить дальше, но вот такой шанс я упустить не мог. Звук выстрела удачно заглушили новые разрывы. Метнувшись на карачках к упавшему телу, стал лихорадочно стягивать с него форму. Так, китель, штаны, сапоги… Белье я и так носил немецкое – офицерское, шелковое. Не для понта и не из-за дурных наклонностей, а потому, что при долгой ходьбе оно в паху не трет и бекарасы с него сами сваливаются. Вши были по обе линии фронта, и проводимого у нас осмотра по форме 5 хватало буквально до первого посещения передовой. Особенно, если у ребят в землянке заночевать останешься… Сиди потом, жди, когда вошебойка появится. Тем более что фрицевским порошком от насекомых пользоваться брезговал – уж очень мерзко он вонял. Так что белье оставим свое – хрен с ним, что офицерское, главное не советское!