Надежда умирает последней

Просторное помещение, в которое они вошли, было, по-видимому, гостиной. Лучи света пробивались сквозь видавшие виды занавески. Вокруг, едва различимая в кромешной темноте, громоздилась мебель.

– Сядьте, сядьте, – скомандовал Жерар.

Гай и Вилли направились было в сторону дивана, но Жерар проворчал:

– Да не там же! Вы что, не видите? Это же подлинная «королева Анна»! Вон там садитесь. – Он указал на два массивных стула розового дерева, а сам уселся в парчовое кресло у окна. Скрестив руки и нацелив острые коленки на незваных гостей, он походил на недовольную груду костей.

– Что же Тоби понадобилось от меня на этот раз? – вызывающе спросил он.

– Он сказал, что вы могли бы рассказать нам кое-что.

Жерар фыркнул:

– Я давно отошел от дел.

– Но раньше-то вы были при делах.

– А теперь нет – слишком ставки высоки.

Вилли внимательно осмотрелась и разглядела в потемках приглушенное сияние слоновой кости, поблескивание старинного дорогого фарфора. Она вдруг поняла, что они попали в настоящую сокровищницу антиквариата. Даже сам дом был антикварным – старая добрая постройка во французском колониальном духе, вся увитая виноградом. По закону этот дом принадлежал государству, и было интересно узнать, что же такого сделал француз, чтобы стать владельцем такого достояния.

– Прошли годы с тех пор, как я оставил компанию, и теперь не могу ничем быть вам полезен.

– Как знать, – возразил Гай, – ведь мы здесь как раз по делу прошлых лет, по делу, связанному с войной.

Француз рассмеялся:

– Да население этой страны постоянно с кем-то воюет! Какая же из войн вас интересует? С китайцами, французами, с красными кхмерами?

– Вам виднее, какая война, – усмехнулся Гай.

Жерар откинулся в кресле.

– Та война давно закончилась.

– Не для всех, – чуть с вызом произнесла Вилли.

Француз повернулся к ней. Она чуствовала, что он изучает ее, пытаясь понять, что за птица перед ним.

Ей это не очень понравилось, и она в ответ уставилась на него.

– Кто она такая и какое имеет к этому отношение? – потребовал Жерар разъяснения.

– Она здесь по делу об отце, он числится без вести пропавшим с 1970 года.

– Мое дело было импорт, и я ничего не знаю ни о каких солдатах.

– Мой отец не был солдатом, он был летчиком в «Эйр Америка».

– Дикий Билл Мэйтленд, – добавил Гай.

Внезапно в комнате повисла гробовая тишина.

После долгой паузы Жерар тихо повторил:

– «Эйр Америка».

Вилли кивнула:

– Вы его помните?

Узловатые пальцы француза забарабанили по подлокотнику кресла.

– Они лишь помогали мне вести бизнес, эти летчики. Периодически занимались доставкой для меня, за плату.

– Занимались доставкой?

– Медикаментов, – подсказал Гай.

Жерар раздраженно хлопнул рукой по креслу.

– Бросьте, мистер Барнард, мы оба прекрасно знаем, о чем идет речь! Да, опиум.

– Я не скрываю этого. Случилась война, возникла возможность заработать, вот я и заработал. А «Эйр Америка» оказалась надежнее всех. Летчики не совали нос в мои дела, и они заслужили свой хлеб, я платил им золотом.

Снова воцарилась тишина. Вилли как могла собралась с силами, чтобы задать следующий вопрос.

– А мой отец? Он был среди тех, кому вы платили золотом?

Алан Жерар пожал плечами:

– А что, в это трудно поверить?

Она почему-то не удивилась, но при этом представила, что сказали бы все те старые друзья семьи, которые считали отца героем.

– Он был одним из лучших, – заявил Жерар.

Она посмотрела на него.

– Лучших? – Ей захотелось рассмеяться. – В чем же? В доставке наркотиков?

– В летном деле. Это было его призвание.

– Призвание моего отца было в том, чтобы делать что хочешь, без оглядки на других.

– И все же, – настойчиво произнес Жерар, – он был одним из лучших.

– В тот день, когда самолет упал, ваш товар был на борту?

Француз не ответил. Он заелозил в кресле, потом поднялся и, подойдя к окну, стал придирчиво поправлять занавески.

– Жерар? – не отставал от него Гай.

Жерар обернулся и посмотрел на них.

– Что вам нужно здесь? Что вы пытаетесь разнюхать?

– Мне нужно знать, что с ним случилось, – сказала Вилли.

Жерар снова повернулся к окну и стал смотреть через проем в занавесках.

– Отправляйтесь-ка домой, мисс Мэйтленд. Пока вам не открылись вещи, о которых вам бы знать не хотелось.

– Какие вещи?

– Весьма неприятные.

– Он был моим отцом, и я имею право!..