Хирург

— Есть и другое доказательство того, что она была жива к моменту нанесения смертельной раны, — сказал Тирни. — Залезьте рукой в рану, Томас. Думаю, вы уже знаете, что там найдете.

Мур неохотно сунул руку в полость. Сквозь латекс перчатки он ощутил мягкую плоть, еще прохладную после длительной заморозки. У него вдруг возникло ощущение, будто он шарит внутри тушки индейки в поисках мешочка с потрохами. Он продвинул руку глубже, и его пальцы стали ощупывать стенки полости. Это было грубое вторжение в самую интимную часть женского тела. Он старался не смотреть на лицо Елены Ортис. Только так он мог сохранять бесстрастность, сосредоточившись исключительно на техническом аспекте надругательства над ее телом.

— Матка отсутствует. — Мур взглянул на Тирни.

Судмедэксперт кивнул.

— Ее удалили.

Мур вытащил руку из полости и уставился на рану, зияющую, словно открытая пасть. Теперь настала очередь Риццоли, и ее короткие пальцы принялись исследовать нутро жертвы.

— Больше ничего не тронули? — спросила она.

— Только матку, — сказал Тирни. — Мочевой пузырь и кишечник на месте.

— А что это за твердый узелок я нащупала слева? — спросила она.

— Это шовная нить. Он перевязал ею кровеносные сосуды.

Риццоли опешила:

— Так это хирургический узел?

— Простой кетгут два-ноль, — предположил Мур и взглядом обратился к Тирни за подтверждением.

Тирни снова кивнул.

— Тот же самый, что мы обнаружили в теле Дианы Стерлинг.

— Кетгут два-ноль? — слабым голосом спросил Фрост. Он уже отошел от стола и теперь стоял в углу возле раковины, приготовившись блевать. — Это что, название какого-то бренда?

— Нет, это не бренд, — сказал Тирни. — Кетгут — это хирургическая нить, изготовленная из кишок коровы или овцы. Она используется для зашивания глубоких слоев соединительной ткани. В теле нитки со временем рассасываются.

— Откуда у него мог взяться этот кетгут? — Риццоли взглянула на Мура. — Вы не проверяли источник, когда работали по делу Стерлинг?

— Установить конкретный источник практически невозможно, — ответил Мур. — Этот шовный материал производится десятками компаний, по большей части в Азии. Он до сих пор используется во многих зарубежных клиниках.

— Только в зарубежных?

В разговор вмешался Тирни.

— Сегодня существуют более совершенные материалы. Кетгут уступает синтетическим нитям в прочности и долговечности. Я сомневаюсь, что кто-то из врачей в США использует его сегодня.

— А зачем нашему убийце вообще понадобилось накладывать швы?

— Чтобы кровотечение не портило картину. Ему нужно было видеть, что он делает. Наш неизвестный — исключительный аккуратист.

Риццоли вытащила руку из раны. На резиновой ладони алел крохотный сгусток крови.

— Убийца имеет определенную квалификацию, но какую? Мы имеем дело с врачом или с мясником?

— Совершенно очевидно, что он обладает анатомическими познаниями, — сказал Тирни. — Не сомневаюсь, что он уже проделывал нечто подобное.

Мур отошел на шаг от стола, пытаясь не думать о том, какие муки пришлось принять Елене Ортис, но избавиться от этих страшных мыслей было непросто. Жертва чудовищного истязания лежала перед ним, уставившись в потолок широко раскрытыми глазами.

Из оцепенения его вывело звяканье инструментов в лотке, и он в удивлении обернулся. Оказывается, санитар уже подкатил тележку к доктору Тирни, и тот приготовился сделать Y-образный разрез. Теперь всеобщее внимание было приковано к ране в брюшной полости.

— И что потом? — спросил санитар. — Что он делает с удаленными матками?

— Этого мы не знаем, — сказал Тирни. — Органы исчезают бесследно.

Глава 2

Мур стоял на тротуаре в Саут-Энде — районе, где погибла Елена Ортис. Когда-то эти кварталы были скопищем унылых домиков, сдававшихся внаем, — запущенная округа, отделенная железнодорожными путями от респектабельной северной части Бостона. Но растущий город — ненасытное животное, жадно пожирающее новые земли, и железнодорожные пути для него не преграда. Новое поколение бостонцев открыло для себя Саут-Энд, и ветхие апартаменты постепенно были вытеснены уютными новостройками.

Елена Ортис проживала как раз в одном из таких современных жилых комплексов. Хотя вид из окон ее квартиры на втором этаже нельзя было назвать впечатляющим — прямо через дорогу находилась прачечная, — само здание предлагало своим жильцам редкие даже для Бостона удобства, вроде паркинга на примыкающей улочке.