Апельсин–желание

– Невероятно! – Артур вырвал у Ангелины письмо и погрузился в текст. – Невероятно, – повторил он с меньшим азартом. – Они что, охренели там совсем? Пятьсот тысяч долларов за ужин! Мировой кризис, дети голодают в Африке, а тут полмиллиона американских тугриков. Полмиллиона! Ужин с Горбачевым стоил в два раза дешевле!

– Я сама в трансе. Попробовала цену сбить – не соглашаются. Раз ты считаешь, что для тебя это дорого, давай все отменим. Думаю, с твоей дочкой ничего не случится, если она не пообедает со своим кумиром. Тысяча девочек, влюбленных в Блума, с ним не ужинали, и ничего с ними не случилось. Не умрет твоя Дашка, если останется без ужина со звездой.

– Напиши агенту, что я согласен, – жестко сказал Артур. – Пусть пришлют банковские реквизиты, куда деньги переводить.

– Артур…

– Ты еще здесь?

Ангелина поправила халатик и выскользнула из спальни. Очень вовремя. Не хватало еще, чтобы гувернантка советовала ему, куда и как деньги тратить. Подумаешь, пол-лимона… Для Дашки ему ничего не жалко. Она мечтает о Блуме – будет ей Блум. Осталось уточнить, сколько бабок попросит за работу Варламов, – и можно скалькулировать рыночную стоимость Синей птицы.

Варламов легко согласился на встречу, но беседу с режиссером Артур назначил на завтра. Сегодня у него дело, которое не терпит отлагательств, – съездить навестить старого знакомого Дядю Витю, который окопался в деревне за сто километров от Москвы.

Глава 10. Старые кадры

К дому подполковника Вербицкого подъехать не вышло. Служебная «Волга», свернув с шоссе на проселочную дорогу, ведущую к подмосковной деревеньке Великие Дуги, проехала метров триста и увязла в грязище. Пришлось выбираться из теплого салона и пилить пару километров пешком по весеннему бездорожью. Когда Елена Петровна доползла наконец-то до небольшого деревенского домика с резными крылечком и ставнями, она прокляла все на свете. Комья рыжей глины налипали на подошвы, мешали ходьбе, как кандалы, приходилось часто останавливаться и отковыривать глину палкой, и теперь ноги и спина отваливались. Но ради встречи с бывшим старшим следователем прокуратуры, в производстве которого двенадцать лет назад находилось дело об убийстве Анастасии Гайворонской, Елена Петровна согласилась бы на что угодно.

Лично с Вербицким Зотова не была знакома, но его легендарное имя слышала не раз, следователь специализировался по громким заказным убийствам и убийствам в результате криминальных разборок. Дело Гайворонской стало последним в карьере следователя – Виктор Константинович ушел на покой. Много воды утекло с тех пор, Вербицкому перевалило за семьдесят, а склероз еще никто не отменял. Не исключено, «легенда прокуратуры» давно из ума выжил, но робкая надежда, что бывший следователь сможет хоть немного пролить свет на некоторые неясные обстоятельства, у Зотовой была. Проглядывая материалы, Елена Петровна отметила, что после ухода Вербицкого дело спустили на тормозах. Нестыковок Зотова нашла уйму, не удивительно, что раскрыть убийство Анастасии Гайворонской так и не удалось.

Вербицкий жил один, вел нехитрое хозяйство, разводил курочек и кроликов. Телефона у старика не было, поэтому о своем приезде Зотова предупредить не смогла и немного волновалась, как примет незваную гостью легендарный сыскарь прошлого. К счастью, гостье Вербицкий оказался рад, пригласил ее в дом, засуетился, раздул самовар, заварил чаю с травами, порезал пирожок с черникой (который Елена Петровна прихватила с собой). Бутылку вина, привезенную Зотовой в качестве подарка, не церемонясь, вернул и посоветовал использовать для маринада к шашлыку, а сам выставил на стол домашнюю наливку из черноплодной рябины.

Каждое движение давалось Вербицкому тяжело – руки его были изуродованы артритом. Ходил старик тоже с трудом, но от помощи Елены Петровны наотрез отказался, усадил ее в удобное кресло-качалку, укрыл колени пледом и наливки в стакан плеснул, чтобы не скучала.

В доме было тепло и уютно, приятно пахло дровами и мятой. Пока старик шустрил по хозяйству, Елена Петровна с удовольствием смаковала немного вяжущую язык настойку и общалась с рыжим полосатым котейкой и престарелым угольно-черным псом дворянской породы. Пес, лениво обнюхав ее руку, пристроился в паре метров, там и лежал, поглядывая изредка на гостью туманным взором и повиливая куцым хвостом. Котяра оказался наглее – он забрался Елене Петровне на колени и, глядя с прищуром, фамильярно похлопал ее лапой по груди.