Манускрипт дьявола

Молодой Сибли отпрыгнул от меня, словно кузнечик, и заветный мешочек остался у него в руках.

– Хватайте его! Держите! – продолжал надрываться мерзавец. – Стреляйте в него!

Я заметил взгляд, брошенный моим Жоржем, и понял, что дело плохо: этот прохиндей поможет схватить меня, чтобы выйти сухим из воды. Сам бы я поступил именно так. В следующий миг он сделал шаг ко мне, и выражение на его лице недвусмысленно свидетельствовало о том, что я оказался прав в своих предположениях.

Терять времени было нельзя. Подскочив к слуге, я вырвал у него из рук поводья, вскочил на лошадь и пришпорил ее. Лошадка ответила мне возмущенным ржанием, а все прочие – криками. Грохнул выстрел, и я пригнулся. Чего доброго, эти болваны и в самом деле пристрелят меня!

Оставалась лишь одна дорога – к лесу, и я пустился вскачь в сторону темной зубчатой громады. Крики за спиной постепенно стихли, но я то и дело оборачивался, чтобы убедиться в отсутствии преследования. С них сталось бы отправиться за мной в повозке!

Черт возьми, а ведь как хорошо все было задумано! Получив свою долю от наследника несговорчивого лорда, я поведал бы ему, что деньги спрятаны за старой заброшенной мельницей, всего в двух милях от поместья старого Сибли.

Конечно же, я побывал на ней и позаботился о том, чтобы все выглядело достоверно: раскопанная на заднем дворе у ограды яма должна была показать мальчишке, что кто-то до него уже успел прибрать к рукам богатства лорда, как я и предупреждал. Но с меня-то какой спрос? Я лишь обещал узнать, где был закопан клад, а не брался отвечать за его сохранность.

В итоге наследник остается ни с чем, а я с вознаграждением – полученным, заметьте, совершенно заслуженно.

Если бы не сторож, поднявший на ноги половину Ланкастера! Да, худое вышло дело… Нынешние законы предписывают нещадно карать и тех, кто грабит покойников, и тех, кто творит над ними колдовские дела, а уж в чем-нибудь одном меня обязательно обвинили бы. И попробуй обели себя при таких-то свидетелях, как младший Сибли со слугой и проходимец Жорж… Нет, как ни кидай кости, выходило, что в Ланкастер мне пути нет, и чем дальше я окажусь от него в ближайшее время, тем лучше будет для моей шкуры.

Я направил лошадь прямиком через лес и к полудню выехал на широкий тракт, с одной стороны которого извилистой зеленой змеей тянулась живая изгородь, над ней вились пташки. Денег, что спрятаны в моем поясе, хватило бы ненадолго, а значит, нужно было сообразить, где раздобыть звонких монет, да побольше.

Кое-что, признаться, я придумал, пока ехал через лес… Но для того, чтобы мой замысел удался, мне потребовались бы вся наглость с удачливостью.

Глава 2

– Снегопад в мае становится доброй традицией, – проворчал Бабкин, продавливая ботинком лед, сковавший лужу на асфальте.

Лед хрустнул, потрескался и просел под его тяжестью, но вода в лунке не выступила.

– Видал? Все насквозь промерзло!

– Я сам насквозь промерз, – отозвался Макар, у которого зуб на зуб не попадал с той самой секунды, как они вылезли из машины. – Почему мы не припарковались у подъезда?

– Ты бы оставил свои барские замашки, – посоветовал Сергей. – Сюда на велосипеде-то въехать страшно, не то что на машине!

Он посмотрел на потрескавшийся асфальт, весь в колдобинах и ямах, перевел взгляд на высоченный тополь, зеленеющие ветки которого, как пухом, были покрыты снегом. Странное дело: деревья в этом старом дворе росли как вздумается, и никто не подрезал им ветки, не формировал верхушки и не красил стволы белой краской. Внутри палисадника стояли рядком пять можжевеловых кустов, похожих на большие коконы. На каждый кокон нахлобучена снежная шапка.

Весь этот изветшалый район был застроен кирпичными пятиэтажками и обладал особым очарованием – очарованием несовременного, давно обжитого места. Люди, обитающие здесь, любовно обустраивали свои дворики: красили скамеечки у подъездов, сажали цветы под окнами и приносили игрушки на детские площадки. Одна такая площадка находилась прямо напротив подъезда, к которому шли Сергей с Илюшиным, и оба усмехнулись, поглядев на нее: с верхушки маленькой снежной горки, неумело утрамбованной детской лопаткой, на них заносчиво взирала ядовито-зеленая пластмассовая лягушка.

– Торжество лета над зимой, – прокомментировал эту картину Бабкин.

– Ожидания, которым не суждено сбыться, – возразил Макар. – Думаешь, зачем она там сидит? Комаров ждет. А комаров в ближайшее время не предвидится. Только большие и несъедобные снежные мухи.