Ученик

Энтони Риццоли

1901–1962

— Он издевается, — сказал Дин. — И прежде всего над вами.

13

Возле больничной койки Корсака сидела женщина с темными прямыми волосами, которые, казалось, не мыли и не расчесывали вот уже несколько дней. Она не касалась его, а просто сидела, опустив руки на колени, пустым взглядом уставившись на кровать, похожая на манекен. Риццоли стояла за стеклянной перегородкой, не решаясь войти. Наконец женщина подняла взгляд и заметила ее, так что у Риццоли не оставалось выбора. Она зашла в палату.

— Миссис Корсак? — спросила она.

— Да.

— Я детектив Риццоли. Джейн. Пожалуйста, называйте меня по имени.

Выражение лица женщины оставалось таким же безучастным; имя ей явно ни о чем не говорило.

— Простите, я не знаю вашего имени, — сказала Риццоли.

— Диана. — Женщина на мгновение замолчала, а потом нахмурилась. — Извините. Вы не могли бы еще раз сказать, кто вы?

— Джейн Риццоли. Я из бостонской полиции. Работаю с вашим мужем по одному делу. Возможно, он упоминал.

Диана еле заметно пожала плечами и вновь перевела взгляд на мужа. Ее лицо не выражало ни печали, ни страха. Лишь тупое равнодушие усталого человека.

Какое-то время Риццоли молча стояла возле постели больного. Как много трубок, думала она. Как много приборов. И в центре этого нагромождения — Корсак, превратившийся в бесчувственную плоть. Врачи подтвердили инфаркт, и, хотя кардиограмма уже была стабильной, он оставался без сознания. Из его открытого рта словно пластиковая змея выползала эндотрахейная трубка. Резервуар, подвешенный у края кровати, собирал редкие капли мочи. Хотя больничные простыни прикрывали его гениталии, грудь и живот были обнажены, и из-под простыни выглядывала одна волосатая нога с грубой ступней, на которой выделялись желтые нестриженые ногти. Ей вдруг стало стыдно оттого, что она вторглась в его интимный мир, увидела его таким жалким и беспомощным. И все равно не смела отвернуться. Словно какая-то неведомая сила приковывала ее взгляд к тем частям тела, которые обычно не демонстрируются посторонним.

— Его нужно побрить, — сказала Диана.

Хотя и столь тривиальное, но это замечание оказалось единственным проявлением чувств со стороны его жены. При этом ни один мускул не дрогнул на ее лице, она по-прежнему сидела безучастная словно каменное изваяние.

Риццоли с трудом подыскивала слова для ответа, она ведь должна была сказать что-то утешительное, но в голову пришли лишь банальности:

— Он боец. Он так легко не сдастся.

Слова, тяжелые как булыжники, словно ухнули в бездонный пруд, не вызвав ни ряби, ни всплеска. Повисла долгая пауза, прежде чем тусклый взгляд голубых глаз Дианы наконец остановился на ней.

— Боюсь, я опять забыла ваше имя.

— Джейн Риццоли. Мы с вашим мужем вместе вели расследование.

— А-а, та самая.

Риццоли внутренне съежилась, вновь испытав чувство вины.

Да, та самая. Которая бросила его. Оставила умирать в темноте, потому что была слишком увлечена самоутверждением.

— Спасибо вам, — произнесла Диана.

Риццоли нахмурилась.

— За что?

— За все, что вы сделали, чтобы помочь ему.

Риццоли посмотрела в прозрачные голубые глаза женщины и впервые заметила, какие у нее суженные зрачки. «Глаза обколотого», — мелькнуло в голове. Похоже, Диана Корсак была в наркотическом дурмане.

Риццоли посмотрела на Корсака. Вспомнила тот вечер, когда она вызвала его на место убийства Гента, а он приехал пьяным. Вспомнился и другой вечер, когда они вместе стояли на парковке возле морга, и Корсаку явно не хотелось идти домой. Может, именно с этим он сталкивался ежедневно? Возвращаясь домой, всякий раз встречал женщину с пустым взглядом и голосом робота?

Ты никогда не говорил мне. А я не удосужилась спросить.

Она подошла к кровати и сжала его руку. Вспомнила, как когда-то брезговала его влажным рукопожатием. Но только не сегодня; сегодня она была бы счастлива этим. Но его рука оставалась вялой и безжизненной.

* * *

Было одиннадцать утра, когда она наконец добралась до своей квартиры. Закрылась на два глухих замка, щелкнула предохранителем, навесила цепочку. Раньше все эти затворы показались бы ей проявлением паранойи; когда-то она чувствовала себя в полной безопасности с примитивной защелкой на двери и пистолетом в прикроватной тумбочке. Но год назад Уоррен Хойт изменил ее жизнь, и с тех пор ее дверь приобрела все эти блестящие латунные аксессуары. Она уставилась на россыпь замков, вдруг подумав о том, что становится похожей на типичную жертву разбойного нападения, которая отчаянно баррикадирует свою дверь, пытаясь защититься от жестокого мира.