Венера Челлини

– Не верьте, – шептал на ухо Громову приятель, знаток антиквариата. – Подлинный Челлини стоил бы баснословных денег.

– Она дивно хороша, – не послушался совета Громов.

Статуэтка представляла собой молодую женщину с пленительными формами и чуть запрокинутым вверх лицом. Ее обнаженный стан медно-золотистого цвета, совершенные округлые груди, чуть выпуклый живот и гладкие точеные бедра вызывали прилив чувственности даже у такого уравновешенного, холодноватого мужчины, как Игорь Анатольевич. Красавица стояла в непринужденной позе, поправляя руками волосы, и от нее глаз нельзя было оторвать.

Бизнесмен имел неосторожность показать приобретение Матвееву. Тот загорелся.

– Я полюбил ее! – восклицал он. – Подарите мне Венеру, и я ваш раб!

Громов был ошарашен такой откровенной наглостью, но понял, что не откажет.

Его тянуло к этому странному, иногда довольно неприятному человеку, не хотелось терять завязавшуюся дружбу. Денис Аркадьевич еще пару раз здорово выручил Громова своими советами, разумеется, хорошо оплаченными. Его было чрезвычайно полезно иметь в качестве союзника, и столь же опасно – в качестве врага.

Бронзовая богиня любви перекочевала к Матвееву, о чем Гром, кстати, ничуть не жалел. Венера вводила его в искушение, пробуждала в его суровом сердце тоску… сожаления и недовольство жизнью. Как будто он не испытал чего-то самого главного, лишил себя какого-то непостижимого счастья… которое может дать женщина. И которого он, Громов, лишил себя.

– Женщины – непонятные существа! – сказал гость, чтобы как-то поддержать разговор.

– О да! – мечтательно улыбнулся Денис Аркадьевич. – Они все хотят одного и того же! Любви, поклонения, удовольствий, сладких наслаждений, и денег, денег, денег… Они грезят о рае, где будут течь медовые реки, и где деревья будут сгибаться под тяжестью сочных плодов, и где обнаженный Адам будет нежно ласкать их разомлевшие на солнце, мягкие, ленивые тела… А знаете, кто должен обеспечить женщинам пребывание в этом раю?

Громов подумал немного и кивнул головой.

– Вижу, что вы догадались! – расплылся в довольной улыбке хозяин. – Ну конечно же, это мы – мужчины! Именно для этого мы и предназначены! Не так ли?

Игорь Анатольевич не знал, что сказать. Он чувствовал какой-то подвох в словах Матвеева и не хотел попасть впросак, ответив невпопад. Поэтому он предпочел промолчать и только сделал многозначительный вид.

– Трудна дорога в рай… А? Как вы думаете? – прищурился хозяин.

Громов вновь не нашелся, что ответить. Впрочем, Матвеев, кажется, и не ждал никакого ответа. Он свистнул, и к нему весело подбежали холеные, излучающие сытость и довольство собаки – они скакали, высунув языки, и лизали руки своего господина. Костер у забора почти потух; он еще слабо дымился, и ветер сносил дымок в сторону сада, откуда раздавался шум ветвей и птичье чириканье…

Глава 2

В пустоте и полумраке антикварного магазина было пыльно, повсюду тускло блестели старинные подсвечники, иконы, бронзовые светильники, огромные часы с маятниками, почерневшие гнутые блюда, какие-то турецкие кофейники, самовары и еще бог знает что. У Аглаи Петровны защекотало в носу, и она неожиданно громко чихнула.

– Что вас интересует? – спросил скучающий продавец.

Ему было лет шестьдесят, и он давно потерял интерес к жизни. Только эти окружающие его старые вещи все еще хранили тепло невозвратного прошлого, только они привязывали его к надоевшему существованию, придавали ему хоть какой-то смысл.

– Вот эта картина!

Аглая Петровна показала на небольшой пейзаж в духе Левитана: извилистая, неспешно текущая вдаль река, дождь, низкие серые тучи, пара лодок, притулившихся к мокрым мосткам, одинокий домик на пустынной возвышенности, горящее в домике окно…

– Прелестная вещица, – уныло подтвердил продавец. – Это похоже на осеннюю Волгу… Настоящая провинциальная российская глушь. Там, за поворотом, какая-нибудь Кинешма… бабы, торгующие молоком, свежей рыбой, грибами. Весьма, весьма поэтично. У вас хороший вкус!

Он внимательно посмотрел на посетительницу. Высокая, с пышными, подобранными к вискам волосами, живым ярким лицом и стройной фигурой, она была красива. Не вульгарна, как большинство современных девиц, развязных, громко разговаривающих и смеющихся, как эти самые «бабы из Кинешмы», про которых он только что говорил, а изысканно, впечатляюще хороша. Он знал толк в таких вещах, несмотря на возраст.