Двойник

«Или строят себе самые большие дома», — подумала она, разглядывая Тару на Спраг-стрит.

Она ловко высвободила свой огромный живот из-под рулевого колеса. Когда она поднималась по ступеням крыльца, ребенок исполнял чечетку на ее мочевом пузыре. «Никуда не денешься, — подумала она. — Придется проситься в туалет». Дверной звонок не просто звонил, он издавал долгий низкий звук словно колокол, созывающий на молебен.

Блондинка, открывшая дверь, казалось, была здесь совершенно не к месту. Ничего общего со Скарлет О'Хара — скорее, классическая Барби с пышными волосами, пышным бюстом, утянутая в розовый капроновый спортивный костюм. Лицо ее было напрочь лишено выразительности — не иначе как после инъекций ботокса.

— Я детектив Риццоли, хотела бы встретиться с Теренсом Ван Гейтсом. Я вам уже звонила.

— Да-да, Терри ждет вас. — Девичий голос, высокий и слащавый. В малых дозах вполне сносный, но уже через час он покажется вам отвратительнее, чем поскребывание ногтей по школьной доске.

Риццоли шагнула в холл, где сразу же наткнулась на гигантскую картину маслом. Она изображала Барби в зеленом вечернем платье, стоящую возле огромной вазы с орхидеями. Все в этом доме казалось безразмерным. Картины, потолки, груди.

— В его офисе идет ремонт, так что он сегодня работает дома. Прямо по коридору и направо.

— Простите… мне очень неловко, но я не знаю вашего имени.

— Бонни.

Бонни, Барби. Вполне созвучно.

— Вы, видимо… госпожа Ван Гейтс? — спросила Риццоли.

— Ага.

Жена-трофей. Ван Гейтсу, должно быть, около семидесяти.

— Могу я воспользоваться туалетом? Мне сейчас приходится бегать туда каждые десять минут.

И тут Бонни заметила, что Риццоли беременна.

— Ах, дорогуша! Конечно. Уборная вон там.

Риццоли никогда еще не видела туалета в карамельно-розовых тонах. Унитаз возвышался на подиуме словно трон, а рядом на стене висел телефон. Неужели кому-то приспичит вести деловые переговоры, не отрываясь от других дел, не менее важных? Она вымыла руки розовым мылом над розовой мраморной раковиной, вытерла их розовым полотенцем и вышла в коридор.

Бонни исчезла, но сверху доносились звуки музыки и топот ног. Вероятно, Бонни выполняла свои упражнения. «Мне тоже потом придется попотеть, чтобы вернуть форму, — подумала Риццоли. — Но я не стану делать это в таком розовом скафандре».

Она направилась по коридору в поисках кабинета Ван Гейтса. Сначала заглянула в просторную гостиную с белым роялем, белым ковром и белой мебелью. Белая комната, розовая комната. Что дальше? В коридоре ей встретился еще один портрет Бонни, на этот раз в образе греческой богини — белое платье-туника, сквозь прозрачную ткань просвечивают соски. Боже, этим людям место в Лас-Вегасе!

Наконец она добралась до кабинета.

— Господин Ван Гейтс! — окликнула она хозяина.

Мужчина, сидевший за столом вишневого дерева, оторвался от бумаг, и Джейн увидела водянистые голубые глаза, немолодое лицо в складках, с отвисшим подбородком, волосы… Боже, что за оттенок? — то ли желтые, то ли оранжевые. Окрас явно получился по недоразумению, плохая работа парикмахера.

— Детектив Риццоли? — осведомился он и уставился на ее живот. Как будто никогда не видел беременного копа!

«Смотри на меня, а не на живот». Риццоли подошла к столу и протянула руку для пожатия. Заметила предательски торчащие на его голове клочки пересаженных волос — последняя отчаянная попытка повернуть время вспять. Издержки обладания женой-трофеем.

— Присаживайтесь, присаживайтесь, — сказал он.

Джейн устроилась в гладком кожаном кресле. Оглядевшись по сторонам, она отметила, что декор кабинета радикально отличался от интерьера остальных помещений. Он был выполнен в традиционном адвокатском стиле, с обилием кожи и темного дерева. Полки из красного дерева были забиты юридической литературой. Ни намека на розовый цвет. Было совершенно очевидно, что это его вотчина — зона, свободная от Бонни.

— Даже не знаю, чем могу вам помочь, детектив, — начал он. — Удочерение, которое вас интересует, состоялось сорок лет назад.

— Ну, не такая уж древняя история.

Он рассмеялся.

— Думаю, вас в то время еще и на свете не было.

Интересно, это намек? Пытается сказать: ты, мол, слишком молода, чтобы беспокоить меня такими расспросами?

— Разве вы не помните имена участвовавших в сделке людей?