Двойник

«Если ты меня любишь, если когда-нибудь любил, ты заплатишь. Пожалуйста, пожалуйста, заплати».

Она вытянулась на полу, обнимая свой живот и погружаясь в отчаяние. Этот ящик — ее тюрьма, самая темная и страшная из всех существующих.

— Дамочка! Дамочка!

Она уже собиралась всхлипнуть, но оцепенела. Это был чей-то шепот, или ей показалось? Ну вот, начинается. Она слышит голоса. Значит, сходит с ума.

— Скажите мне что-нибудь, дамочка.

Она зажгла фонарик и направила луч света вверх. Голос доносился именно оттуда, из вентиляционной решетки.

— Вы меня слышите? — Это был мужской голос. Низкий, вкрадчивый.

— Кто вы? — спросила она.

— Вы нашли еду?

— Кто вы?

— Не торопитесь. Этого должно хватить надолго.

— Мой муж вам заплатит. Я знаю, что заплатит. Пожалуйста, выпустите меня отсюда!

— У вас нет никаких болей?

— Что?

— Нигде не болит?

— Я хочу выбраться отсюда! Выпустите меня!

— Всему свое время.

— И как долго вы намерены держать меня здесь? Когда вы меня выпустите?

— Позже.

— Что это значит?

Ответа не последовало.

— Эй, вы! Эй, господин! Сообщите моему мужу, что я жива. Скажите ему, что он должен заплатить вам!

Она услышала скрип половиц — шаги удалялись.

— Не уходите! — закричала Мэтти. — Выпустите меня! — Она подняла руку и стала барабанить в потолок, продолжая кричать: — Вы должны выпустить меня!

Шаги стихли. Она уставилась на решетку. «Он сказал, что вернется, — подумала она. — Завтра он вернется. Когда Дуэйн заплатит ему, он выпустит меня».

Она снова подумала о Дуэйне. И ей пришло на ум, что голос ни разу не упомянул о ее муже.

15

Джейн Риццоли вела себя на дороге как настоящий бостонский водитель: чуть что, не колеблясь, жала на клаксон, виртуозно лавируя на своем «Субару» в плотном потоке автомобилей, выезжавших на автомагистраль Тернпайк. Беременность нисколько не смягчила ее агрессии; во всяком случае, пробки, поджидавшие их на каждом перекрестке, вызывали в ней бурю негодования.

— Я не знала об этом, доктор, — объясняла она, нетерпеливо постукивая пальцами по рулевому колесу в ожидании переключения светофора. — Представляю, как это на вас подействовало. Думаете, вам станет легче после встречи с ней?

— По крайней мере, я узнаю, кто моя мать.

— Вам известно ее имя. Вы знаете, какое преступление она совершила. Разве этого не достаточно?

— Нет.

Сзади загудела машина. На светофоре загорелся зеленый.

— Козел! — выругалась Риццоли, и «Субару» с ревом проскочил перекресток.

Они выехали на автостраду Массачусетс—Тернпайк и двинулись в западном направлении, на Фрэмингэм. Автомобиль Риццоли казался карликом в окружении угрожающего вида фур и внедорожников. После уик-энда на спокойных дорогах Мэна Маура испытала потрясение, оказавшись на привычно загруженной по будням трассе, где малейшая оплошность или невнимательность водителя могли стоить ему жизни. От скоростной и бесстрашной езды Риццоли ей было не по себе; она, избегавшая риска, а потому выбравшая для себя самую надежную модель автомобиля с двойными подушками безопасности, всегда следившая за тем, чтобы стрелка бензобака не опускалась ниже предельно допустимой отметки, неуверенно чувствовала себя в роли пассажира, лишенная возможности контролировать ситуацию. Тем более, когда ревущие двухтонные грузовики притирались почти вплотную к окну.

Только когда они свернули на автостраду номер 126 в направлении центра Фрэмингэма, Маура откинулась на спинку сиденья и несколько расслабилась, уже не стремясь вцепиться в торпеду. Но теперь ее поджидали другие страхи, уже не в виде груженых фур или скрипа тормозов. Больше всего она боялась предстоящей встречи.

И своей реакции.

— Вы всегда можете передумать, — заметила Риццоли, словно читая ее мысли. — Только скажите, и я тут же развернусь. Можем вместо этого поехать в «Френдлиз», выпить по чашечке кофе. Еще и пирог яблочный прихватить.

— Беременные женщины когда-нибудь забывают о еде?

— Только не та беременная женщина, что перед вами.

— Я не передумаю.

— Хорошо, хорошо. — Риццоли замолчала, но только на мгновение. — Сегодня утром ко мне приходил Баллард.

Маура посмотрела на нее, но взгляд Риццоли был устремлен на дорогу.

— Зачем?

— Хотел объяснить, почему не рассказал нам о вашей матери. Послушайте, доктор, я понимаю, что вы злитесь на него. Но думаю, он действительно пытался уберечь вас.