— Кто-нибудь объяснит мне в конце концов, что здесь происходит? — не выдержала Маура.
— Идите в дом, док. Пожалуйста. Мы объясним позже.
Маура почувствовала, как рука отца Брофи скользнула по ее талии, этим он как бы говорил: сейчас сопротивляться ни к чему. Нужно просто подчиниться просьбе детектива. Доктор Айлз позволила священнику отвести себя к передней двери дома, испытывая тайное возбуждение от тесного контакта с ним, от его теплого объятия. Он стоял так близко, что от волнения ей никак не удавалось справиться с замком. Хотя они были друзьями вот уже несколько месяцев, никогда еще Маура не приглашала отца Брофи к себе, и ее нынешняя реакция на его присутствие лишний раз напомнила о том, почему она так старательно держала дистанцию. Они вошли в гостиную, где уже горели светильники, включенные автоматическими таймерами. Маура остановилась возле дивана, не зная, что делать дальше.
Ситуацию спас отец Брофи.
— Сядьте, — сказал он, указывая на диван. — Я принесу вам что-нибудь выпить.
— Вы гость в моем доме. И это мне следовало предложить вам что-нибудь, — сказала она.
— Только не при нынешних обстоятельствах.
— Я даже не знаю, что это за обстоятельства.
— Вам расскажет детектив Риццоли.
Священник вышел из комнаты и вернулся со стаканом воды; сейчас Маура предпочла бы другой напиток, но как-то неловко просить священника принести бутылку водки. Она потягивала воду, смущаясь от его взгляда. Отец Брофи устроился в кресле напротив и неотрывно смотрел на нее, словно опасаясь, что она исчезнет.
Наконец Маура услышала, как в дом зашли Риццоли и Фрост и зашептались в холле с кем-то третьим, чей голос был ей незнаком. «Какие-то секреты, — подумала она. — Почему все от меня что-то скрывают? Почему не хотят мне говорить?»
Она подняла взгляд, когда детективы вошли в гостиную. Третьим оказался мужчина, который представился детективом Эккертом из бруклинской полиции. Это имя ни о чем не говорило Мауре, и она была уверена, что забудет его уже через пять минут. Ее внимание было приковано исключительно к Риццоли. Им уже доводилось вместе работать, и она испытывала к этой женщине симпатию и уважение.
Детективы уселись в кресла напротив Мауры. Она чувствовала себя в меньшинстве — одна под прицелом четырех пар глаз. Фрост достал свой блокнот и ручку. Что он собирается записывать? Почему все это так напоминает начало допроса?
— Как вы себя чувствуете, док? — спросила Риццоли тихим голосом, исполненным участия.
Маура рассмеялась столь банальному вопросу.
— Мне было бы значительно лучше, если бы я знала, что происходит.
— Могу я спросить вас, где вы были сегодня вечером?
— Я только что из аэропорта.
— Что вы делали в аэропорте?
— Я прилетела из Парижа. Из аэропорта Шарль де Голль. У меня был долгий перелет, и я совершенно не настроена на игру в двадцать вопросов.[2]
— Как долго вы были в Париже?
— Неделю. Я улетела в прошлую среду. — Мауре показалось, что в жестких вопросах Риццоли есть оттенок обвинения, и почувствовала, как нарастает в ней раздражение, переходящее в злость. — Если вы мне не верите, можете спросить у моего секретаря Луизы. Она заказывала для меня билеты. Я ездила на конференцию…
— Международную конференцию по судебно-медицинской патологии. Верно?
— Вы уже знаете? — опешила Маура.
— Нам сказала Луиза.
«Они задавали вопросы обо мне. Еще до моего приезда они наводили справки у секретаря».
— Она сказала, что ваш самолет должен был приземлиться в пять вечера в аэропорте Логан, — сказала Риццоли. — Сейчас почти десять. Где вы были все это время?
— Рейс задержали в Париже. Из-за какой-то дополнительной проверки безопасности. Теперь все авиалинии страдают паранойей, и нам еще повезло, что мы вылетели с опозданием всего на три часа.
— Выходит, ваш рейс был отложен на три часа.
— Я же вам только что сказала.
— В котором часу вы приземлились?
— Не знаю. Примерно в половине девятого.
— Вам понадобилось полтора часа, чтобы добраться до дома из Логана?
— Мой чемодан потерялся. Пришлось заполнять бланк заявления в «Эр Франс». — Маура замолчала, решив, что с нее довольно. — Послушайте, в чем дело, черт возьми? Прежде чем отвечать на дальнейшие вопросы, я имею право знать, что происходит. Вы меня в чем-то обвиняете?