— Ну да, там, во дворе стоит моя старая ржавая «Тойота», и закладную выкупать еще двадцать девять лет, так что слава и деньги не помешали бы.
— Если доживете до того момента, когда сможете насладиться этим.
— Вот поэтому я и пришел к вам. Вы были с этой женщиной. Вы знаете, что это за люди. В своем ли они уме? Способны ли держать слово? Отпустят ли они меня, после того как интервью будет записано?
— Этого я предсказать не могу.
— Ответ не слишком убедительный.
— Я не хочу брать на себя ответственность за то, что может случиться с вами. Я не могу предсказать их действия. Я даже не знаю, чего они хотят.
Он вздохнул.
— Я боялся, что вы скажете именно это.
— А теперь у меня вопрос к вам. Полагаю, вы можете на него ответить.
— Что за вопрос?
— Почему из всех журналистов они выбрали именно вас?
— Понятия не имею.
— Должно быть, раньше у вас уже были контакты с ними.
Маура заметила, что Лукас колеблется. Она подалась вперед.
— Эти люди уже обращались к вам.
— Поймите, к журналистам кто только не обращается, в том числе и всякие психопаты. Каждую неделю я получаю по крайней мере несколько странных писем или телефонных звонков о секретных правительственных заговорах. Тут и «грязные» нефтяные деньги, и таинственные вертолеты, и секретные планы ООН. Поэтому я не обращаю на них особого внимания. И это был очередной безумный звонок.
— Когда?
— Несколько дней назад. Один из моих коллег только что напомнил мне об этом, потому что именно он подходил к телефону. Честно говоря, тогда я был слишком занят другим материалом и слушал вполуха. Было поздно, мне нужно было срочно доделать работу, и было совсем не до разговоров с психами.
— Звонил мужчина?
— Да. Звонок поступил в редакцию «Трибьюн». Мужчина спросил, видел ли я посылку, которую он послал мне. Я не понял, о чем речь. Он сказал, что несколько недель назад отослал мне по почте какие-то бумаги, но я ничего не получал. Тогда он сказал, что сегодня же какая-то женщина оставит для меня в приемной еще один пакет. И как только он поступит, мне необходимо немедленно спуститься вниз и забрать его, потому что материал в высшей степени деликатный.
— И вы получили этот второй пакет?
— Нет. Охранник в приемной сказал, что женщина не появлялась. Я пошел домой и забыл об этом. Вспомнил только сейчас. — Он помолчал. — Теперь я думаю, не Джо ли звонил мне в тот вечер?
— Почему он выбрал вас?
— Понятия не имею.
— Похоже, эти люди вас знают.
— Может, они читали мою колонку. Может, они мои поклонники. — Когда Маура не ответила, он самоуничижительно усмехнулся: — Звучит неправдоподобно, да?
— Вы когда-нибудь появлялись на телеэкране? — спросила она, думая про себя: «В нем что-то есть, он мог просто понравиться».
— Никогда.
— Вы публикуетесь только в «Бостон трибьюн»?
— Только? Неплохо сказано, доктор Айлз.
— Я не то имела в виду.
— Я занимаюсь журналистикой с двадцати двух лет. Начинал внештатным корреспондентом в «Бостон Феникс» и «Бостон мэгэзин». Это было здорово, но внештатником долго не протянешь, денег не хватало, поэтому я был счастлив, когда поступило предложение поработать в «Трибьюн». Сначала вел городскую хронику, проработал несколько лет в Вашингтоне собкором. Потом вернулся в Бостон, где мне предложили вести еженедельную колонку. Так что я довольно давно варюсь в этом. Конечно, состояния не сколотил, но у меня есть свои читатели. Видите, вот и Джозеф Роук знает меня. — Он запнулся. — По крайней мере, я надеюсь на то, что он мой поклонник. А не какой-нибудь оскорбленный читатель.
— Даже если он ваш поклонник, все равно вы ввязываетесь в опасную игру.
— Я знаю.
— Вам известна схема?
— Нас будет двое: оператор и я. Репортаж в прямом эфире на местном телеканале. Я полагаю, у похитителей будет возможность проверить, действительно ли мы работаем в эфире. Я также понимаю, что они не будут возражать против стандартной пятисекундной задержки в случае, если… — Он замолчал.
«В случае если произойдет что-то страшное».
Лукас глубоко вздохнул.
— Что бы сделали вы, доктор Айлз? На моем месте?
— Я не журналист.
— Значит, вы бы отказались.
— Ни один нормальный человек не захочет оказаться у террористов.
— Вы хотите сказать, что журналисты ненормальные?