Девушка с татуировкой дракона

— Эрика, ты главный редактор и основной владелец «Миллениума». Если его надо выгнать, гони.

— Мы еще никого не увольняли, Микке. А теперь ты даже это решение перекладываешь на меня. Мне стало неприятно приходить по утрам в редакцию.

Тут Кристер Мальм неожиданно поднялся с дивана:

— Если ты хочешь успеть на поезд, нам надо шевелиться.

Эрика запротестовала, но он поднял руку:

— Подожди, Эрика, ты спрашивала мое мнение. Я считаю, что ситуация у нас хуже некуда. Но если дело обстоит так, как говорит Микаэль, — что он слишком устал от всего этого, — то ему действительно надо ехать, ради самого себя. И мы должны его отпустить.

Микаэль и Эрика смотрели на Кристера с изумлением, а он смущенно косился на Микаэля.

— Вы оба знаете, что «Миллениум» — это вы. Я совладелец, и вы всегда были со мной честны. Я очень люблю журнал и все с ним связанное, но вы ведь могли бы запросто заменить меня любым другим главным художником. Однако вас интересовало мое мнение. Вы с ним считались. Что же касается Янне Дальмана, то я с вами согласен. Если тебе, Эрика, надо его выгнать, я возьму это на себя. Надо только найти вескую причину.

Сделав паузу, он продолжил:

— Я согласен с тобой: очень неудачно, что Микаэль исчезает именно сейчас. Но думаю, у нас нет выбора. — Он посмотрел на Микаэля. — Я отвезу тебя на вокзал. Мы с Эрикой продержимся, пока ты не вернешься.

Микаэль медленно кивнул.

— Я боюсь того, что Микаэль не вернется, — тихо произнесла Эрика Бергер.

Драган Арманский разбудил Лисбет Саландер, позвонив ей в два часа дня.

— В чем дело? — сонно спросила она.

Во рту у нее ощущался привкус смолы.

— Речь идет о Микаэле Блумквисте. Я только что говорил с нашим заказчиком, адвокатом Фруде.

— И что?

— Он позвонил и сказал, что мы можем бросить дело Веннерстрёма.

— Бросить? Я ведь уже начала этим заниматься.

— Хорошо, но Фруде в этом больше не заинтересован.

— Так просто?

— Ему решать. Не хочет продолжать, значит, не хочет.

— Мы же договорились о вознаграждении.

— Сколько ты потратила времени?

Лисбет Саландер задумалась.

— Около трех праздничных дней.

— Мы договаривались о потолке в сорок тысяч крон. Я выставлю ему счет на десять тысяч; ты получишь половину, этого вполне достаточно за потраченные напрасно три дня. Ему придется заплатить за то, что он все это затеял.

— Что мне делать с собранным материалом?

— Там есть что-нибудь серьезное?

Она снова задумалась.

— Нет.

— Никакого отчета Фруде не просил. Придержи пока материал, на случай, если он одумается. А если нет, то просто выбросишь. На следующей неделе у меня для тебя будет новая работа.

После того как Арманский положил трубку, Лисбет Саландер еще некоторое время посидела с телефоном в руках. Потом она вышла в гостиную, подошла к рабочему углу, посмотрела на записи, прикрепленные булавками к стене, и на кипу бумаг, которая собралась на письменном столе. Пока что ей удалось раздобыть в основном газетные статьи и тексты, скачанные из Интернета. Лисбет взяла бумаги и швырнула их в ящик стола.

Брови ее хмурились. Жалкое поведение Микаэля Блумквиста в суде представляло интересную загадку, а бросать начатое дело Лисбет Саландер не любила.

Тайны у людей есть всегда. Надо только выведать, какие именно.

Часть 2

Анализы последствий

3 января — 17 марта

48 процентов женщин Швеции подвергались насилию со стороны какого-нибудь мужчины

Глава

08

Пятница 3 января — воскресенье 5 января

Когда Микаэль Блумквист вторично сошел с поезда в Хедестаде, небо было пастельно-голубым, а воздух — леденящим. Термометр на фасаде здания вокзала показывал восемнадцать градусов мороза, а на Микаэле по-прежнему были неподходящие тонкие прогулочные ботинки. В отличие от прошлого раза, адвокат Фруде с теплой машиной его не ждал: Микаэль сообщил лишь, в какой день приедет, но не назвал точное время. Вероятно, в Хедебю ходил какой-нибудь автобус, но у него не было желания таскаться с двумя чемоданами и сумкой на плече в поисках автобусной остановки. Вместо этого он перешел через привокзальную площадь к стоянке такси.

Между Рождеством и Новым годом вдоль всего побережья Норрланда шли сильные снегопады, и, судя по расчищенным краям дорог и собранным горам снега, уборочные работы велись в Хедестаде полным ходом. Шофер такси, которого, как следовало из удостоверения на ветровом стекле, звали Хусейном, только покачал головой, когда Микаэль спросил, суровая ли была погода. На чистейшем норрландском диалекте он рассказал о том, как тут бушевала сильнейшая за несколько десятилетий снежная буря, и горько пожалел, что не уехал на Рождество отдохнуть в Грецию.