Светлана уехала из больницы с тяжелым сердцем. И потом никак не могла забыть Джулию. Даже позвонила в клинику, спросила:
– Как здоровье Крыловой?
– Вы ей кто? – бдительно поинтересовалась администратор.
– Знакомая, – честно ответила Света.
– Справки о больных даются исключительно родственникам, – гаркнули из трубки, и понеслись частые гудки.
Спустя пару месяцев Светлану на выходе из институте поймала стройная девушка.
– Привет, – сказала она. – Узнаешь меня?
– Джулия... – пробормотала Света, увидев рубцы у губ. – Хорошо, что ты поправилась.
– Пошли погуляем? – предложила Крылова.
Потемкина согласилась.
– Как ты меня разыскала? – поинтересовалась Света, когда они двинулись по улицам.
– Да вот нашла... – со странной интонацией вымолвила Джулия. – Уж и не знаю, хорошо или плохо, что я в живых осталась, благодарить мне тебя или проклинать...
Света растерялась.
– Я не знала о твоем решении добровольно уйти из жизни. Раиса Демьяновна сильно плакала, говорила о смерти дочери. Я очень за тебя переживала.
– Бедняжечка, – скривилась Джулия, – как тебе плохо пришлось... Остается пожалеть несчастненькую и купить ей конфетку...
Света, резко остановившись, промямлила:
– Совсем забыла, у нас же сегодня дополнительные занятия...
Потемкина развернулась и поспешила назад, в институт. Джулия успела догнать ее и схватить за курточку:
– Прости! Я из-за уродства такая злая! Если б не волчья пасть и заячья губа, моя жизнь могла бы по-другому сложиться.
– Тебе хорошо сделали операцию, – соврала Света, – ничего не заметно.
– Не бреши! – снова грубо высказалась Джулия. – Ненавижу врунов всех мастей! Я уродина. Точка. Меня никто не любит.
Светлана возразила:
– А бабушка?
Джулия надула щеки.
– А мама? – продолжала Света. – Извини, что тревожу твою рану, но она точно любила тебя.
– Не все матери хорошие, – со злостью произнесла Джулия. – Вот твоя какая?
– Замечательная! – без запинки снова солгала Светлана.
– Ясный пень, она тебе родная, – покраснела Джулия. – А меня бросили сразу после появления на свет.
Света попятилась.
– Что ты несешь? Не придумывай! Я своими глазами видела, как Раиса Демьяновна рыдала в кабинете у ректора. Бабушка была на все готова, лишь бы тебя спасти. Наверное, не стоит это тебе говорить, но... я считаю, что ужасно глупо из-за парня пытаться себя жизни лишить.
Джулия набрала полную грудь воздуха, и Светлана испугалась – сейчас странная девушка накинется на нее с кулаками. Но Крылова неожиданно тихо произнесла:
– Кто тебе про несчастную любовь сказал?
– Медсестра в больнице, – призналась Светлана.
– Тощая, в очках? – уточнила Джулия. – Ясно, Зинаида Марковна. Она больных ненавидит, готова их сожрать от злости. Да, я приняла много таблеток, но не мужчина тому причиной. Очень трудно жить уродиной, понимать, что ты не такая, как все, а страшилище. Идешь по улице, люди пальцами тычут.
Светлана попыталась утешить Джулию:
– Ты преувеличиваешь! Мы сейчас находимся в оживленном месте, и никто на нас внимания не обращает.
Джулия схватила Свету за руку.
– Не смей со мной спорить! Молчать! Заткнись, дура!
Потемкина с трудом вывернулась и, пользуясь тем, что они стояли у входа в многоэтажный торговый центр, бросилась туда, смешалась с толпой, добежала до другого выхода и опрометью кинулась к метро, надеясь более никогда не видеть сумасшедшую внучку сердобольной Раисы Демьяновны.
Как бы не так! На следующий день, выйдя из института, Светлана налетела на Джулию, а та повисла у нее на шее со словами:
– Прости, я идиотка! Не хотела тебя ни испугать, ни оскорбить. Мне в клинике давали слишком много лекарств, от них в голове туман и тормоза отказывают.
– Все нормально, – пробормотала Света.
– Держи, тебе купила! – воскликнула Джулия и сунула ей в руки ядовито-бордовую кривомордую плюшевую белку с выпирающими пластиковыми зубами. – Скажи, она на меня похожа?
– У тебя челюсти нормальные, – от неожиданности выпалила Потемкина.
– Ага, а еще хвоста нет и морда не красная, – засмеялась Джулия. – Пошли, угощу кофе.
Ругая себя за чрезмерную деликатность, Светлана покорилась и очутилась в крошечной забегаловке. Джулия заказала капучино, два пирожных и, пока Света давилась засохшим эклером и невкусным напитком, в ритме чечетки рассказала свою биографию.