Время собирать камни

На противоположном конце коридора угрожающе чернел вход в сарай — дверь была приоткрыта. Виктор вспомнил, что ходил туда, но не помнил, закрыл ли за собой дверь. Кажется, закрыл. Да ладно, скорее всего, убийца будет именно в доме…

— Оставайся здесь, — одними губами произнес он и приотворил внутреннюю дверь. Послышался тихий скрип, и Виктор беззвучно выругался.

Тоня, не колеблясь, шагнула вслед за ним, и половица под ее ногой тоже заскрипела. Виктор обернулся, подошел к ней и отчетливо сказал на ухо:

— Ты что, не поняла меня? Оставайся в коридоре! И приготовь свой «Удар»!

Жена стояла молча, отвернувшись в сторону, прислушиваясь к чему-то, и Виктора охватила злость на эту корову, которая мало того, что оставила открытый дом, так еще и не понимает, насколько это опасно. Наконец она повернула голову и прошептала:

— Вить, в доме никого нет.

— С чего ты взяла?

— Я чувствую. Дом говорит.

— Так, закрой рот, — прошептал он, — и проваливай в коридор.

— Я не пойду, там холодно.

— Твою мать, ты поняла, что я сказал?

— Витя, здесь нет никого…

— Заткнись! — оборвал он ее и, поняв, что Тоня никуда не уйдет, бесшумно направился к спальне.

Оттуда не доносилось ни звука. Виктор с силой толкнул дверь и застыл, вжавшись в стену. Осторожно заглянул внутрь, оглядел комнату и убедился, что она пуста. Следующим был зал. Быстро ступая, Виктор прошел несколько шагов, и его словно ударило. Дверь была открыта, а он помнил совершенно точно, что прикрывал ее, когда выходил. Держа пистолет перед собой, он медленно подкрался к проему и замер, не решаясь заглянуть внутрь.

Тоня стояла, прислонившись к стене, глядя на мужа с тревожным ожиданием. Она понимала, что дом пустой, об этом говорили все ее чувства, но ничего не могла поделать. Она представила, что Виктор вот так же будет обходить каждую комнату, и ей стало плохо.

— Вить! — тихо окликнула она, собираясь предложить ему позвать соседей. — Вить, послушай, тут никого нет, но, если хочешь…

Тоня не успела договорить — Виктор сделал один шаг и оказался в зале. Три последовавших один за другим выстрела словно разорвали воздух в доме и оглушили ее, оглушили так, что в ушах что-то треснуло и в голове установился низкий звон. Под этот звон, раздающийся внутри, она, ничего не соображая, тоже переступила порог.

Виктор стоял посередине комнаты и даже не оглянулся на нее. А на стуле у окна лицом к ним сидел старик Графка, и лицо его после смерти было гораздо более нормальным, чем при жизни. И почти довольным. Словно придя к ним домой и усевшись на стул в их зале, он сделал что-то значительное, что должен был сделать, и теперь сдержанно гордился этим.

Мысль о том, что Виктор застрелил убийцу, а вслед за ней и чувство облегчения только начали проникать в Тонино сознание, когда она заметила что-то странное. Что-то, чего не должно было быть у сумасшедшего старика, которого вот только сейчас убил ее муж. Какая-то лишняя деталь, на которую смотрел Виктор не сводя глаз с таким выражением лица, словно он только что выстрелил в себя, а не в убийцу двух человек.

Из груди Графки с левой стороны торчал длинный нож с черной рукоятью.

Глава 20

Вещи собирали впопыхах, и они валялись повсюду — под ногами, на диване, на столе, постоянно попадая под руку в самый ненужный момент, всячески мешаясь. Точно платили таким образом за безразличие, проявляемое к ним людьми. Пакеты, обрывки бумаги, веревки и прочий хлам были перемешаны с нужными вещами, хотя Тоня всячески старалась упаковывать все аккуратно. Ничего не получалось. Дом выгонял их, вышвыривал пинком, выкидывая вслед за ними ненужное, чуждое ему барахло. Машина должна была прийти в пять часов вечера, а они не собрали еще и половины.

Паковались молча, не говоря ни слова, кроме тех случаев, когда нужно было о чем-то спросить. И не более.

После того как милиция вчера увезла тело и закончилась уже привычная Тоне суета вокруг них, когда все ушли и они остались одни, Виктор так накричал на нее, что до сих пор при одном воспоминании об этом у нее начинали подрагивать руки. «Я стала истеричкой, — подумала она отстраненно, обращаясь к дому, — и виноват ты».

Она уложила одежду, посуду, белье и теперь пыталась понять, за что же взяться. Было ясно, что упаковать все они не успеют, но ей хотелось увезти хотя бы основную часть. И оставить то, за чем можно не возвращаться.