Шарада Шекспира

Ева не могла не согласиться с последним высказыванием. Но у нее имелись некоторые возражения.

- Зато моя жизнь стала гораздо интереснее, чем раньше! - заявила она.

«Видно, видно… как ты сидишь и трясешься от страха. Вдруг тебе позвонят с того света? Денис, например? А? Что, улетела душа в пятки?! Как же ты собираешься идти на свидание с покойником, если даже по телефону голос его не можешь слышать?»

- Я не собираюсь…

«Ты обещала!» - жестко, безапелляционно произнес голос.

- Ну, Денис меня ни о чем таком не просил. А Криса я не боюсь, - неуверенно промямлила Ева. - Пожалуй, мне стоит пойти и убедиться, что все это вздор.

До вечера она не могла найти себе покоя, слонялась из угла в угол, пробовала читать, пыталась уснуть на часок, потом плюнула и занялась уборкой. Все валилось у нее из рук - едва не разбилась ваза, пылесос заглох, а лесенка, на которую Ева вставала, чтобы вытирать пыль с верхних полок, чудом не перевернулась. К тому же во время уборки ей не удавалось отвлечься - укоризненное, бледное и красивое лицо Криса так и стояло у нее перед глазами. Не спасли положения ни телевизор, ни горячий душ.

Ева опустила руки. Ей ничего не оставалось, как предаться тому, от чего она не могла избавиться. И она погрузилась в размышления о смерти актера. Зачем он пошел с Гиви и Сашей в бар так поздно? Почему вспылил, устроил ссору? По идее, он должен был избегать подобных ситуаций, а сделал наоборот. Что-то здесь не то!

За окнами совсем стемнело. Глухое и черное небо придвинулось к самой земле. Ни звезд, ни луны не было. Прихватывал мороз. Ева смотрела на часы, стрелки которых неумолимо двигались сначала к девяти, потом - к десяти. Дух Марло, Марченко, актера театра «Неоглобус» или агента английской королевы - она уже запуталась, кого, не давал ей покоя, взывал, требовал, молил!

Ева металась по квартире, не находя себе места. Если бы пришел Смирнов, если бы она не была такой чуткой к чужой беде, если бы ей хватило выдержки, она бы выпила чуть-чуть коньяка и улеглась спать. Она бы забыла и болтовню Криса, и свое опрометчивое обещание. Она бы…

С черного неба повалил густой снег. Стрелки часов показывали без четверти десять. Ева решилась. Она оделась потеплее, взяла сумочку и вышла из квартиры.

Глава 16

Всеслав до темноты мотался по городу, а на самый поздний час отложил разговор с участковым врачом Якушкиным, некогда наблюдавшим течение болезни и смерть Елены Адамовой. Тот уволился из районной поликлиники и открыл частную практику семейного доктора.

Якушкин согласился на встречу, но предупредил, что у него есть пара вечерних вызовов и освободится он не раньше девяти.

Сыщик ожидал доктора в условленном месте, сидя в машине. Якушкин опаздывал. Дело понятное: больные требуют внимания, и уложиться в строгие временные рамки получается далеко не всегда. Льющаяся из динамика примитивная песенка отчего-то раздражала Смирнова, и он выключил радио. Лучше подумать в тишине, раз представляется случай. Мысли его вернулись к разговору с Адамовым.

Лев Назарович признался, что вечер третьего марта он провел с Лейлой Садыковой в кафе «Огни Москвы», недалеко от вокзала.

- Я вдруг почувствовал себя молодым, - сбивчиво говорил он, перескакивая с одного на другое. - Лейла была свежа и прекрасна, как горный цветок. Он не бросается в глаза, таит свою красоту в тени, его редко встретишь, но тем он и привлекает. Я видел, что она восторженно, самозабвенно влюблена в меня, немолодого, разочарованного циника, ворчуна, который искусно скрывает свое занудство, давая ему волю только дома. Она видела во мне героя, супермена, знаменитого хирурга, творящего чудеса своим волшебным скальпелем. Многие воображали меня таким! Но одна Лейла была чиста душой и помыслами, подобно горному роднику. Она ничего не требовала, не просила, не строила расчетов и не предавалась честолюбивым мечтам. Между нами не было ничего интимного, мы не успели переступить эту черту. Я чувствовал к Лейле нарастающее влечение, не скрою, но кое-как справлялся с этим.

- Могли бы ваши отношения перерасти в нечто большее? - спросил сыщик.

- Да. Если бы не ее смерть… ужасная, дикая! Кому понадобилось такое зверство, варварство? Я не готов сказать, что любил Лейлу. Но был близок к этому. Еще немного, и…

- Вы ревновали Садыкову к Максиму Плетневу? - перебил его Всеслав.

- Что-о? - удивился доктор. - Разумеется, нет! Вы не знали Лейлу. Ее невозможно было приревновать к кому бы то ни было. Тем более к Максу. Она ему нравилась, это все замечали, но ни о какой взаимности речь не шла. Я не настолько глуп, чтобы ревновать без повода.