Рыцарь нашего времени

С Димой она познакомилась в зале, когда один из постоянных клиентов привел его на разовую тренировку. Оля сразу выделила его: рыжий, веселый, а сложен почти как ее бывший муж. Ей с юности нравились большие мужчины – не толстые, а крепкие, с буграми мышц, перекатывавшихся под кожей, с широким разворотом плеч и мощной шеей. Бывший муж недотягивал до заданной ею планки, он тренировался не затем, чтобы появились кубики на животе или рельефно выделились грудные мышцы. А этот, рыжий, хотел держать свое большое тело в узде, лепить из него то, что хочется. Ольге это нравилось.

Подумав о теле, она снова вспомнила кусок, но на этот раз смогла удержать тошноту. Рассеянно включила телевизор, но неудачно наткнулась на новости и минуту расширенными глазами смотрела на обгоревшие куски мотоцикла, прежде чем догадалась нажать на кнопку. Телевизор стих, и в доме повисла тишина, нарушаемая только равномерным капаньем воды из незакрытого до конца крана.

– Не могу больше, – ровным голосом сказала Ольга.

Она пошла в другую комнату, ища глазами телефонную трубку, а когда отыскала ее, долго не могла вспомнить номер, хотя набирала его часто. Пришлось залезть в память телефона. Дождавшись, когда на другом конце ответят, она сказала тем же ровным безжизненным голосом:

– Денис? Это Оля. Мне нужна твоя помощь.

Глава 5

Денис Иванович Крапивин завязывал галстук виндзорским узлом, глядя на себя в зеркало. Дорогой английский галстук не хотел завязываться, и Крапивин с отвращением к самому себе встряхнул кисти рук, чтобы прогнать дрожь. «На руках его была не кровь... Просто след земляники». Цитата, произнесенная про себя, немного успокоила его. Он давно научился мысленно произносить фразы, иной раз самые дурацкие, которые действовали на него лучше любого успокоительного. Впрочем, успокоительного он не принимал.

Этой странноватой привычки Денис Крапивин стеснялся, как и большинства своих привычек, как и самого себя. Но никто никогда не догадался бы об этом, глядя на явно преуспевающего дорогостоящего клерка со скучноватым бледным лицом, одетого в безупречный темно-синий костюм в такую же безупречную полоску, с безукоризненно подобранным в тон рубашке галстуком, завязанным, конечно же, выверенным виндзорским узлом.

– Я опаздываю на работу, – вслух произнес Крапивин, и собственный голос пропал, не добравшись даже до второго яруса его прекрасной двухуровневой квартиры.

Эта огромная квартира Денису была не нужна, но осознал он это лишь после того, как купил ее. Обставлял ее дизайнер, и его работа, несомненно, понравилась бы Крапивину, если бы он увидел такой результат у кого-нибудь другого. Тогда бы он, конечно, искренне восхитился и подумал, что тоже хочет что-либо подобное. «Благородство и стиль» – под этим лозунгом дизайнер заботливо обставил квартиру, отдавая в декоре предпочтение оттенкам серого и холодного зеленого, разбавляя чрезмерную строгость всплесками яркого желтого и оранжевого. «Гармоничненько вышло», – говорил каждый раз Сенька Швейцман, оказываясь у Крапивина в гостях.

Однако «гармоничненькое» ежедневно подавляло Дениса Ивановича. Он ощущал себя так, будто живет в декорациях, выстроенных для кого-то другого. Объяснить, что именно ему не нравится, Денис не мог, да и гнал от себя это ощущение, но постепенно выделил для себя только одну комнату и проводил почти все время в ней. Комната эта находилась на первом уровне, рядом с гостиной, и по замыслу дизайнера предназначалась для гостей. Возможно, именно поэтому она была оформлена более небрежно, чем остальные комнаты, и в ней не чувствовалось «благородства и стиля» в той степени, в которой они присутствовали на остальном пространстве квартиры. Обычная комната, обставленная просто и без излишеств.

– Опаздываю, – повторил Крапивин бессмысленно.

Он мог опаздывать сколько угодно – начальство знало о том, что у него трагически погиб друг (начальство говорило «товарищ»), и с пониманием относилось к тому, что Денис Иванович ближайшие несколько дней будет скорбеть по погибшему. Потом, конечно же, скорбь должна была если не утихнуть, то перейти в такую фазу, когда скорбящий уже не опаздывает на работу, следит за своим костюмом и завязывает галстук так, чтобы его можно было в любую секунду сфотографировать для солидной рекламы. Но пока эта фаза не наступила, Крапивину можно было не торопиться на работу.

Денис знал, что ничего страшного не случилось бы и в том случае, если бы он отпросился. Но самое неприятное заключалось в том, что ему нечего было делать дома и некуда было пойти. В офисе хоть можно изобразить видимость деятельности, а постаравшись, и найти для себя вопрос, в решение которого можно окунуться с головой, не думая ни о Ланселоте, ни о Сеньке, ни об Оле. Вообще ни о чем не думая, ничего не чувствуя.