Сияние

Дэнни во дворе играл с грузовиками на куче песка, рука все еще была в гипсе. Джек сидел за столом бледный, посеревший, в пальцах дрожала сигарета. Венди решилась попросить развода. Вопрос она уже рассмотрела под сотней различных углов – честно говоря, рассуждать на эту тему она начала за полгода до сломанной руки. Она внушила себе, что, если бы не Дэнни, приняла бы решение давным-давно – но и это не обязательно было правдой. Долгими ночами, когда Джека не было дома, она грезила, и всегда ей виделось лицо матери, а еще собственная свадьба.

(«Кто вручает эту женщину?» Отец стоял в лучшем костюме – не бог весть каком, конечно, он работал коммивояжером, развозящим партии консервированных товаров, и уже тогда начинал разоряться, – усталое лицо казалось таким старым, таким бледным: «Я вручаю»).

Даже после несчастного случая – если это можно было назвать несчастным случаем – Венди была не в состоянии посмотреть правде в глаза, признать, что замужество оказалось с изъяном. Она ждала, молча надеясь, что случится чудо и Джек осознает происходящее не только с ним, но и с ней. Но он и не думал притормозить. Рюмочка перед уходом в академию, два или три стакана пива за ленчем в «Стовингтон-хаус». Три или четыре бокала мартини за обедом. Пять или шесть, когда Джек проверял работы и выставлял оценки. В выходные дни бывало хуже. В те вечера, что он проводил вне дома с Элом Шокли – еще хуже. Она и представить себе не могла, что физически здоровому человеку жизнь может причинять такую боль. Боль она ощущала постоянно. Насколько в этом была виновата она сама? Этот вопрос преследовал Венди. Она чувствовала себя своей матерью. Отцом. Иногда, когда Венди чувствовала себя самой собой, она недоумевала, что с ними станет. Она не сомневалась, что мать возьмет ее в дом, а через год, в течение которого Венди будет наблюдать, как Дэнни заново перепеленывают, готовят ему новую еду или заново кормят, в течение которого она будет приходить домой и обнаруживать, что у него другая одежка или подстрижены волосы, а книжки, которые мать сочла неподходящими, отправились на забитый хламом чердак... через полгода такой жизни у нее будет полный нервный срыв. А мать успокаивающе похлопает ее по руке и скажет: ХОТЬ ТЫ И НЕ ВИНОВАТА, ВИНИТЬ БОЛЬШЕ НЕКОГО. КОГДА ТЫ ВСТАЛА МЕЖДУ ОТЦОМ И МНОЙ, ТЫ ПОКАЗАЛА СВОЮ НАТУРУ. ТЫ ВСЕГДА БЫЛА УПРЯМОЙ.

МОЙ ОТЕЦ, ОТЕЦ ДЭННИ. МОЙ, ЕГО.

(КТО ВРУЧАЕТ ЭТУ ЖЕНЩИНУ? Я ВРУЧАЮ. Он умер от сердечного приступа полгода спустя)

Той ночью она почти до самого прихода Джека, до утра, пролежала без сна, думая, принимая решение.

Развод необходим, сказала она себе. Мать и отец тут ни при чем. Так же, как чувство вины Венди относительно их брака и ощущение собственной неадекватности. Если она собиралась хоть что-то спасти от своего раннего повзросления, то ради Дэнни, ради нее самой развод был необходим. Надпись на стене была жестокой, но ясной. Ее муж – пьяница. Теперь, когда он так сильно пьет и ему так плохо пишется, он не в состоянии контролировать свой скверный характер. Случайно или не случайно, но он сломал Дэнни руку. Он вот-вот потеряет работу, если не в этом году, так в следующем. Венди уже заметила обращенные к ней сочувствующие взгляды жен других преподавателей. Она сказала себе, что, пока могла, держалась за это черт знает что – свою семейную жизнь. Теперь с ней придется покончить. У Джека останется полное право заходить в гости, а его поддержка нужна будет Венди только пока она что-нибудь не подыщет и сама не встанет на ноги. А это придется сделать очень быстро, поскольку кто знает, как долго Джек будет в состоянии выплачивать алименты. Она постарается сделать развод как можно менее мучительным. Но покончить с этим следует.

Размышляя подобным образом, Венди провалилась в неглубокий, не дающий отдыха сон, преследуемая лицами матери и отца. «ДА ТЫ ПРОСТО РАЗВАЛИВАЕШЬ ДОМ, ВОТ И ВСЕ, – сказала мать. КТО ВРУЧАЕТ ЭТУ ЖЕНЩИНУ? – сказал священник. Я ВРУЧАЮ, – сказал отец.» Но ярким солнечным утром она чувствовала то же самое. Она стояла спиной к Джеку, по самые запястья погрузив руки в теплую раковину с посудой, и начала с неприятного.

– Хочу поговорить с тобой о том, что может оказаться лучше для нас с Дэнни. Может, и для тебя тоже. Наверное, нам надо было поговорить об этом раньше.

И тут он сказал странную вещь. Она ожидала гнева, ожидала, что возбудит в нем ожесточение, услышит обвинения. Она ждала сумасшедшего рывка к бару. Только не этого мягкого, почти лишенного выражения ответа – это было так на него не похоже. Словно Джек, с которым она прожила шесть лет, прошлой ночью не вернулся, а его место занял какой-то нездешний двойник, которого она знать не знала и которому вряд ли смогла бы когда-нибудь доверять полностью.