Сияние

– Нет, док, пожалуйста, не говори так. Наверное, поговорить об этом нужно было давным-давно. Так что прошу тебя. Что ты знаешь? Я не рассержусь. Нельзя сердиться, дело слишком важное. Говори со мной честно.

– Я знаю, как ты к ней относишься, – сказал Дэнни и вздохнул.

– Как?

– Плохо, – объявил Дэнни, а потом затянул нараспев, рифмуя, пугая Венди: – Гнусно – грустно – чтоб ей было пусто… Как будто она вовсе не твоя мама. Как будто она хочет тебя съесть. – Он испуганно взглянул на Венди. – И потом, мне там не нравится. Она всегда думает, что справилась бы со мной лучше, чем ты, и как бы отобрать меня у тебя. Мам, я не хочу туда. Лучше уж жить в «Оверлуке», чем там.

Венди была потрясена. Неужели у них с матерью дела обстоят настолько плохо? О Господи, если так оно и есть, а малыш действительно может читать, что они думают друг о дружке… какой же это ад для него! Она вдруг почувствовала себя голее голого, словно ее застукали на чем-то непристойном.

– Ладно, – сказала она. – Ладно, Дэнни.

– Ты на меня сердишься, – сказал он тоненьким голоском, готовый в любой момент расплакаться.

– Нет, честное слово. Я просто… ну… потрясена.

Они миновали указатель «САЙДВИНДЕР 15 МИЛЬ» и Венди немного расслабилась. Отсюда дорога была лучше.

– Хочу задать тебе еще один вопрос, Дэнни. И хочу, чтобы ты ответил мне так честно, как только можешь. Сделаешь?

– Да, мам, – почти прошептал он.

– Папа снова пьет?

– Нет, – сказал он и подавил слова, поднявшиеся к губам вслед за этим простым отрицанием: «еще нет».

Венди расслабилась еще капельку. Она положила ладонь на обтянутую джинсами коленку Дэнни и сжала ее.

– Папа очень старался, – мягко сказала она. – Потому, что любит нас. А мы любим его, разве не так?

Он серьезно кивнул.

Она продолжала, будто для себя самой:

– Он не идеальный человек, но он старался… Дэнни, он так старался! Когда он… перестал… то словно в аду очутился. И все еще идет по этому аду. Думаю, если бы не мы, он бы просто сдался. Я хочу поступить правильно. Но не знаю, как. Надо уехать? Остаться? Все равно, как если б я выбирала из двух зол.

– Я знаю.

– Сделаешь для меня кое-что, док?

– Что?

– Постарайся заставить Тони придти. Прямо сейчас. Спроси его, в «Оверлуке» мы в безопасности?

– Я уже пробовал, – медленно произнес Дэнни. – Сегодня утром.

– И что же?

– Он не пришел, – сказал Дэнни. – Тони не пришел.

И вдруг разразился слезами.

– Дэнни, – встревоженно сказала она. – Милый, не надо. Пожалуйста.

Грузовичок вынесло за двойную желтую линию и, перепугавшись, Венди вернула его обратно.

– Не отвози меня к бабушке, – попросил Дэнни сквозь слезы. – Пожалуйста, ма. Я не хочу туда, я хочу с папой…

– Ладно, – мягко сказала она. – Ладно, так мы и сделаем. – Венди вытащила из кармана рубашки в стиле «вестерн» гигиеническую салфетку и протянула Дэнни. – Останемся. И все будет отлично.

23. НА ДЕТСКОЙ ПЛОЩАДКЕ

Джек вышел на крыльцо и подтянул язычок молнии до самого подбородка, моргая на ярком свету. В левой руке он держал работающие от батареек садовые ножницы. Правой он вытащил из бокового кармана носовой платок, промокнул губы и сунул его обратно. Снег, сказали по радио. В это верилось с трудом, хоть видно было, как на далеком горизонте собираются тучи.

Перехватив ножницы другой рукой, Джек отправился по дорожке к искусно подстриженным кустам. «Работы немного, – подумал он, – чуть-чуть пройтись, и хватит». Несомненно, ночные холода остановили рост кустов. У кролика вроде бы немного заросли уши, да на двух лапах у собаки появились пушистые зеленые шпоры. Но львы и буйвол выглядели отлично. Легкая стрижка – и дело в шляпе, а потом пусть выпадает снег.

Бетонная дорожка оборвалась внезапно, как трамплин. Джек сошел с нее и прошагал мимо пересохшего бассейна к засыпанной гравием тропинке, которая вилась между садовыми скульптурами до самой детской площадки. Шагнув к кролику, он нажал кнопку ножниц. Они ожили с тихим гудением.

– Здорово, Братец Кролик, – сказал Джек. – Как делишки нынче? Чуточку снимем с макушки и удалим лишнее с ушей? Отлично. А скажи-ка, слышал ты анекдот про коммивояжера и старушку с пуделем?

Звук собственного голоса показался неестественным и глупым, и Джек замолчал. Ему пришло в голову, что звери-кусты не слишком его заботят. Резать и мучить старую добрую живую изгородь, чтобы сделать из нее нечто совершенно другое, Джеку всегда казалось отчасти извращенным. Изгородь вдоль одного из вермонтских шоссе на крутом склоне превратили в рекламный щит, расхваливающий какой-то сорт мороженного. Заставлять природу торговать вразнос мороженым совершенно неправильно. Нелепо.