ЖД

И за полсекунды до того, как перед губернатором на экране возникло его собственное лицо – с официозной фотографии, украшавшей некогда его удостоверение, – Бороздин уже знал, что увидит именно себя; что это он теперь враг государства, оклеветанный тупым ничтожеством и приписанный к хазарским войскам. Он, столько сил положивший на то, чтобы край его не окончательно превратился в болото; он, почти в одиночку придававший этой власти лоск, авторитет и так называемое человеческое лицо!

– Каждый, кто увидит презренного перебежчика, – гремел и пыхтел Топтухин, – пусть вспомнит грудь материнскую и славу отцовскую! Ни ему, ни полюбовнице его, – на экране возникло лицо Аши, – не ходить по земле безнаказанно, не пить воды русской, не дышать воздухом отеческим, не топтать нив тучных и дорог пыльных! Хуже хазар предатели ненасытные, кровопивцы неупиваемые. Не пройди мимо изменника, человек русский!

Решение Бороздина оформилось мгновенно. В экстремальных ситуациях он соображал торопко, суетно – а по-русски говоря, решительно и скоро.

– Значит, к ним, – сказал он вслух. – К хазарам так к хазарам. После, сволочи, не жалуйтесь.

Глава пятая

Пентамерон

1

Коренных населений было несколько; то есть оно было, в сущности, одно, потому что не особенно соблюдало границы, но разница между обитателями гор и степей, пустынь и побережий сказывалась, так сказать, антропологически. Они потому и сделаны были разными, чтобы их не путали, – потому что других различий у них не было, все были счастливые доисторические люди. Мирно возделывали они свои поля и бороздили моря, и никакой борьбы за право называться вождем у них не было: одни и так рождались земледельцами, другие – охотниками, третьи – скотоводами, четвертые – волхвами, пятые – вождями, и никто не мог исполнять чужую должность, нечего было и стараться. Долго продолжался доисторический век; ведь цель истории – как раз и разбить людей на страны, а если это с самого начала так, то и истории никакой не надо.

Однако что-то случилось.

В некоторых мифологиях это называется грехопадением, в других – падением неба на землю, но то ли в результате мутации, то ли вследствие глобального похолодания на земли коренного населения пришли другие люди. Может, они были всегда, но жили отдельно. А может, они народились, как новая ветвь эволюции. Так или иначе, доисторическое время кончилось, и началась эпоха захватов.

Одни захватывали грубо, другие хитро. Одни вырезали коренное население до последнего человека, другие порабощали его, а третьи прогоняли. От некоторых коренных населений ничего не осталось. Иные, умевшие договариваться со своей землей, предпочли уйти под воду, как атланты, и под землю, как пикты. Так пошли легенды о Подземных жителях и пропавших расах. Может, под землей кто и живет, Василий Иванович этого не знал. Он знал точно, что от атлантов ничего не осталось. Правда, и завоеватели не спаслись.

– А Китеж? – спросила Анька.

– В Китеже я не был, – уклончиво отвечал Василий Иванович. – Это, Анечка, не совсем наша была земля. Это другое было племя. Может, ушли, а может, просто озеро.

Страннее всего Аньке было думать, что она, оказывается, не коренное население. К этому она не была готова. Еще страннее было думать, что настоящее население – васьки. Если бы гастарбайтеры, которых перед войной расплодилось такое множество, она бы еще поняла, но васьки – с этим было уже никак не смириться. Почему они дали такое сделать с собой? Как надо было пострадать, чтобы от всего коренного населения остались только эти беспомощные бродяги? А если не только они – где же остальные?

– Да нас много, – объяснял Василий Иванович. – Есть – которые васьки, есть – которые волки, и воины были, да воинов всех убили. Редко когда родится воин. Для нашего воина первое дело – долг, а эти же без правил воюют… Давно уж все воюют без правил.

– А что ж вы не сопротивлялись, Василий Иванович?

– Да мы думали – обойдется… Ну, придут они, пограбят, а у нас много. Придут и уйдут. А они не пришли. Потом другие пришли. Ну, как они стали друг друга-то заваливать – так уж нам, конечно, полегче стало. А то никакого продыху не было.

– Василий Иванович! А что, если они объединятся и вместе вас начнут давить?

– Ну что ты, Анечка, – простодушно удивлялся Василий Иванович. – Как же такое может быть, чтоб они объединились. Такого никогда не бывает. Во всем сойдутся, а не объединятся. Это судьба их такая: нельзя им сходиться – всегда сцепятся. У них ни в чем единства быть не может.