ЖД

В отряде были в основном коренные с небольшими варяжскими примесями; он отбирал их сам, безошибочно чуя болезненную, жалкую кротость и незлобивость. Он берег их от столкновений, отвираясь по мобильному, да никто и не разыскивал их – такая неразбериха царила на фронте с обеих сторон. Волохов странствовал, питаясь манной небесной – всем, что удавалось добыть в деревнях; он совсем было вознамерился двинуться со своими людьми в Сибирь, где было и хлебно, и свободно, и почти не чувствовалась война, – но не мог оторваться от Женьки и презирал себя за это.

Хазары стояли в Грачеве второй день, и теперь Волохов шел в Грачево. Своих он думал разместить в бесхозном покамест Дегунине, откуда только что ушел Громов, – а утром решительно двинуться на восток. Что-то надо было делать с этой зависимостью, отказываться от нее – в конце концов, они с Женькой принадлежали теперь к двум враждующим племенам, и, несмотря даже на волоховскую тактику неучастия в боевых действиях, он понимал, что полным и окончательным его предательство станет в первую же ночь с ней. Однако выхода не было. Может, вся война затеялась для того, чтобы они встретились опять. И вот он шел через смешанный мокрый грачевский лес, обходя муравейники, пиная валуи, срывая иногда бледно-алую костянику, и летучий его отряд, сократившийся до полусотни, шел за ним, не спрашивая куда.

Зазвонил мобильник.

– Седьмой слушает, – без выражения сказал Волохов.

– Ты где ходишь, … твою мать?! – привычно заорал Здрок. – Ты еще позавчера, … твою мать, должен был выйти на воссоединение с силами капитана Громова, чтобы объединенным ударом ударно ударить по позиции главного удара!

– Я хожу вокруг Грачева, товарищ полковник, – спокойно ответил Волохов. – Есть уникальный шанс взять живой комиссаршу Третьей армии. По сведениям моей разведки, штаб Третьей армии развернут в избе крестьянина Пахарева. Имею возможность ночью внезапным ударом обезглавить Третью армию. – Волохов улыбнулся, представив, как будет брать комиссаршу этой же ночью, если, конечно, комиссарша даст.

– А-а, – протянул Здрок слегка разочарованно, как показалось Волохову. Он желал устроить нагоняй офицеру, и тут, на тебе, такой облом. – Ну бери. Действуй как знаешь. Ты летучий отряд, гордость армии. Смотри, чтоб твои орлы там дел не натворили. – Эта отеческая фраза была у Здрока неизменна – он как бы страховал своих детей-командиров от поощрения слишком уж безудержной храбрости.

– Я доложу утром, – сказал Волохов и отключился. Мобильный тотчас затрезвонил снова.

– Брать, значит, хочешь? – спросил веселый родной голос.

– А вы уже и переговоры сечете? – ответил Волохов, не удивившись.

– Давно сечем.

– А-а. То есть ты в курсе, куда я направляюсь?

– Естественно. Только я тебе не понравлюсь. Не мылась нормально тыщу лет, косметики никакой. Походно-полевая жена, в чистом виде.

– Да господи, – сказал Волохов глупым счастливым голосом. – В этом ли суть. Я буду часа через полтора.

– Один?

– Да. Слышь, ты хоть караул-то предупреди.

– Уже. – Она засмеялась так, что у него закружилась голова, и отключила связь.

С веток капало, пахло мокрой хвоей и корой, трава хлестала по сапогам. Волохов оглянулся на летучий отряд.

– Подтянись! – крикнул он. – Скоро уже! Запе-вай!

• – Не одна в поле дороженька,

– затянул высоким, слегка задыхающимся голосом рядовой Чудиков.

• – Не одна самоцветная,

– подхватил нестройный хор. Невозможно было выучить коренное население строевым песням – оно, кажется, только «Дороженьку» и знало, но она никак не тянула на марш.

• Не одна в поле дороженька,
• Не одна неприветная.
• Не одна в поле дороженька,
• Не одна, быстротечная,
• Не одна в поле дороженька,
• Не одна, бесконечная…

Интерлюдия

Когда гусарский полк входил в уездный город N, уездные мужчины вымирали, а женщины, построившись вдоль деревянных стен, гусарский полк глазами пожирали. Бросали в воздух чепчики, и лифчики, и проч. Гусары на лету ловили юбки. Потом лилось шампанское, и опускалась ночь, и начинались яростные рубки.

Гусарский полк не воевал: летал туда-сюда и отдавал досуг увеселеньям, исправно выбирая для постоев города с преобладавшим женским населеньем. Там жили полчища ткачих, вязальщиц и врачих и всяческих валяльщиц завалящих. Мужчины прятались в лесах, давно уже ничьих, – да их и мало было, настоящих.