Яд древней богини

- Вы говорили о письмах, - напомнил Серебров. - Могу я взглянуть на них?

Всеслав протянул ему листы.

- Это же печатный текст. Откуда известно, что его писала моя дочь?

- Вы прочитайте, - сказала Ева. - Если останутся сомнения, мы это обсудим.

Гость углубился в чтение. Угол рта у него подергивался, на скулах ходили желваки. Он откладывал в сторону листок за листком, все больше бледнея. Дойдя до конца, господин Серебров со свистом втянул в себя воздух… откинулся на спинку кресла.

- Это писала Карина, - отрывисто произнес он. - Откуда они у вас? Кому она их адресовала?

- Письма? - невинно улыбнулся сыщик. - Своему отцу.

- То есть… мне? Но… я их не получал. Как они попали к вам?

- Игнат Николаевич, вы уверены, что автор писем - ваша дочь? - вместо ответа спросила Ева. - У вас есть хоть малейшие сомнения…

- Да нет же! - перебил ее Серебров. - Такие подробности… например, описание дома, имена врачей… не мог знать никто, кроме нее. Зоя ни разу не бывала в березинском доме, а бывшая теща и ее престарелая мать умерли. Еще «книги из второго ряда»… только Карина так их называла.

- А что это за книги? - поинтересовался Всеслав.

- Они достались Галиной матери по наследству, от какой-то дальней родственницы. Некоторые были в рукописном виде и стоили немалых денег. Но выглядели они потрепанными, старыми, поэтому их поставили на полки шкафа во второй ряд. Однажды я привез с собой в Березин приятеля, который помешался на мистике, все болтал про замурованные подвалы бывшей Сухаревской башни, какую-то «черную книгу»… впрочем, это неважно. Так вот, я показал ему книги «из второго ряда». Он был в восторге, назвал их библиотекой чернокнижника и не велел читать на ночь. Их никто и не читал, кроме Карины. Уезжая из Березина, она сложила их горкой во дворе и сожгла. Представляете? С ней бесполезно было спорить. Она отличалась от всех нас; иногда мне казалось, что она чужая нам. Взять эти письма… как будто их писал безумный выдумщик!

Серебров достал из кармана белоснежный носовой платок и промокнул лицо. Было видно, что внутри у него разгорается пожар.

- Вы любили Карину? - вдруг спросила Ева.

Игнат Николаевич вспыхнул.

- Разумеется! Она ведь мне дочь!

- Родного отца Карины зовут Демьян Локшинов, - невозмутимо изрек Смирнов. - Ему и адресованы письма.

Казалось, еще секунда, и господин Серебров лишится сознания. Каким-то чудом он усидел в кресле… только дыхание его стало громким, хриплым.

- Ч-что-о?!

Ева схватила со стола стакан, предусмотрительно наполненный водой, поднесла гостю. Он привстал, потом рухнул обратно… застонал. Предложенной воды он не увидел, и стакан вернулся на свое место.

- Галя мне… и-изменяла? Не мо… не может быть… Вы лжете! Лжете…

Такой реакции Смирнов и Ева не ожидали.

- Все не так! Ваша жена в ту ночь родила мальчика, - поспешно забормотала Ева. - А девочку - другая женщина, Мавра Виленина. Детей подменили!

Она рассказывала, а лицо Сереброва то наливалось кровью, то бледнело. Половину он не понимал, но лихорадочный блеск в глазах сменялся отчаянием и тоской.

- Так я Карине не отец? - выдохнул он, когда Ева завершила краткий экскурс в прошлое. - Я ей не отец?

- Не родной отец, - подтвердил сыщик. - Ее настоящие родители - Мавра Виленина, ныне покойная, и Демьян Локшинов, который, слава богу, жив.

- А мой сын… наш с Галиной сын…

- Умер. Я сожалею. Он унаследовал от вашей покойной супруги больное сердце. Если вы пожелаете, то сможете разыскать его могилу.

- Где гарантии, что вы все это не придумали? - процедил сквозь зубы гость.

- Гарантий никаких нет, - спокойно ответил Всеслав. - Зато есть фотографии, любезно предоставленные господином Локшиновым и Григорием Ершовым, приемным сыном Мавры Ильиничны. Вот, взгляните!

Снимки родителей Карины развеяли остатки сомнений. Сходство их с дочерью было настолько явным, что Серебров больше ни о чем не спрашивал. Карина смотрела на него с фотографий сквозь молодые лица Мавры и Демьяна; ее красота являлась столь необычной, а черты столь утонченно-изысканными - спутать было невозможно. Овал лица, линия бровей, разрез глаз, рисунок губ… он ни разу в жизни не встречал похожей женщины.

По щекам Сереброва потекли слезы. Он вскочил и зашагал по комнате, нервно вздрагивая. Несмотря на то, что ему пришлось выслушать, на его лице читалось огромное, всепоглощающее… облегчение. Как будто неведомые судьи вынесли ему вместо мучительной смертной казни оправдательный приговор.