Яд древней богини

- Всякое бывает.

- Чего же ждал этот неизвестный злодей?

Смирнов развел руками. Если бы он знал! Пока все вилами по воде писано и не идет дальше предположений.

- Вы бывали в гостях у Ершовых? - спросил он.

- Несколько раз. Религиозной атрибутики у них пруд пруди. Мавра Ильинична произвела на меня двоякое впечатление: с одного боку - набожность, с другого - то ли страх, то ли… недовольство. Как будто она на весь мир сердита. Может, Гриша от нее набрался и жалости к себе, и непонятной обиды? Мавра Ильинична, когда разговаривала, она в глаза не смотрела, все вниз куда-то или в сторону. Гриша объяснял это ее смирением, а мне было не по себе. Сложные они люди, неприкаянные… неустроенные… не знаю, как правильно выразиться.

- А каких-то магических вещей вы у них не видели? Карт, например, или… восковых фигурок?

Сыщик имел скудный запас информации касательно магии.

- Воск у них был и еще ладан, - ответила Потехина. - Свечей много, бутылочек с лампадным маслом. Только магия с религией не сочетается. Верующие люди разве будут такой грех на душу брать?

Она с подозрением уставилась на Всеслава. Что за вопросы он задает?

Дабы перевести ее внимание в другое русло, сыщик заговорил о проблемах журналистики, о последних криминальных новостях, о том, какой опасной порой становится городская жизнь. Он делал Потехиной комплимент за комплиментом и сумел усыпить ее бдительность. Поблагодарил за интересную беседу, напомнил:

- Пусть этот разговор останется между нами. Григорий Ершов - человек щепетильный, когда речь идет о его личной жизни. Правильно я вас понял? Не стоит его будоражить.

Ольга охотно согласилась.

Из редакции Смирнов поехал к ближайшему таксофону и позвонил Ирине Рудневой, назначил ей встречу. Танцовщица пришла с опозданием. Она была безупречно хороша в трауре - черном платье и небрежно повязанном черном кружевном шарфе.

- Садитесь, - предложил сыщик, открывая перед ней дверцу машины. - У меня к вам пара вопросов.

Она села, достала из сумочки носовой платок и принялась нервно комкать его в руках. Глаза красавицы были сухи, щеки горели лихорадочным румянцем.

- Неприятности?

- Свекровь похоронили, - отрывисто сказала она. - Думаете, это удовольствие? Жуткая процедура. Гроб, венки, яма… Пришлось везти тело в Абрамцево, она так хотела.

- Ирина, почему вы пытались убить Загладина?

Она не ожидала этого выпада, поникла, сжалась…

- Убить? Я… не собиралась его убивать, просто… Хотя не буду отпираться - наверное, я хотела его смерти. Он… унижал меня, издевался! Вам не понять.

- Что вы подсыпали ему в кофе? - «дожимал» Смирнов.

- Точно не помню… какие-то снотворные таблетки. Слава богу, Олег не пострадал! Его вырвало, и… в общем, у меня ничего не получилось. Сейчас я даже рада этому. На меня нашло тогда безумие… я хотела покончить не только с ним, но и с собой. - Ирина заплакала, прижимая к лицу скомканный платочек. - Господи! Когда же Загладин уйдет из моей жизни?

- Он уже ушел. Успокойтесь.

Она вытирала слезы, шмыгала носом, и все равно была неотразима. Можно было понять Руднева.

- Знаете, что я вспоминала на кладбище? - танцовщица подняла на Всеслава красные, припухшие глаза. - Свекровь говорила мне, что видела свою смерть…

Глава одиннадцатая

После похорон матери природа начала раздражать Гордея Ивановича. Шум зелени, чистота неба, солнечные пятна на асфальте, отцветающая акация во дворах - все это, раньше радовавшее глаз и сердце, сейчас вызывало смутный, глухой протест. Не то, чтобы Руднев был сильно привязан к родителям - давний разрыв с отцом прошел для него безболезненно, но уход Екатерины Максимовны он воспринял как нечто противоестественное. Как будто чья-то злая воля лишила ее сил, вырвала из семьи, отняла у внука и отправила на кладбище. Неужели и с ними - со всеми - может когда-нибудь произойти такое?

Руднев смотрел теперь на сына и жену с болью и страхом. Их тоже смогут отнять у него, если захотят? И чего стоят все его деньги, бизнес, охрана, если он не в состоянии защитить от неведомой опасности самых дорогих ему людей?

Поминки организовали в абрамцевском доме. Гордей Иванович не мог без слез смотреть на знакомые с детства вещи - огромный старый шкаф, коврики на бревенчатых стенах, выскобленный добела деревянный обеденный стол, этажерка с книгами… Сколько раз он предлагал матери отремонтировать дом, поменять мебель! Она упорно отказывалась.