Яд древней богини

- Вот именно! - разозлилась Ева. - Ты правильно подметил.

- Надеюсь, ты не успела сообщить Гордею Ивановичу, что он женат на оборотне?

- Хватит язвить. Лучше скажи, что удалось узнать у Локшинова.

Сыщик помрачнел.

- Ничего.

- Ка-а-ак?

- Представь себе. Он наотрез отказывается говорить на тему Березина, «собачьего» дома, своего пылкого романа и попытки самоубийства. Все отрицает! Мол, сестра Лиза наболтала лишнего по женской склонности преувеличивать, фантазировать и выдавать одно за другое. На фото он взглянул мельком, позеленел и заявил, что не имеет понятия, кто это. Я ему не верю. Демьян Васильевич скрытен и замкнут неспроста.

- Ты оставил ему визитку? - уныло спросила Ева.

- Да. Хотя вряд ли у Локшинова появится желание позвонить.

- Почему он не идет на откровенность? Боится?

Смирнов помолчал, рассматривая рисунок на скатерти - водяные лилии. Он не знал ответа.

- Человек, который решился на суицид, обыкновенно имеет проблемы с психикой, - наконец сказал сыщик. - Он необщителен, насторожен и в каждом видит врага. Насчет Локшинова я судить пока не могу - подождем, понаблюдаем. На мстителя он не похож. Его что-то гложет… то ли страх, то ли… черт знает!

- Придется тебе еще раз съездить в Березин, - решительно заявила Ева. - Хочешь, поедем вместе? Надо разыскать кого-нибудь, кто знал бывшего жениха Кати Зотовой. Женщина, к которой он ушел, наверняка жива.

- А покойная мама Иры как же?

- Вот и проверим, - отмахнулась Ева. - Покажем «преподобной Евлании» фотографию Мавры Ершовой. У нее память получше, чем у брата.

- Есть еще священник из Троице-Сергиевой лавры, которому исповедовалась Екатерина Максимовна, - напомнил Смирнов.

- Да ты что? Во-первых, мы не знаем, кто он. Во-вторых, тайна исповеди нерушима. Он ничего нам не скажет.

Глава восемнадцатая

Игнат Серебров не спал, он ворочался с боку на бок, измучился и наконец встал. За стеной, в соседней комнате кашляла жена. Эти звуки напоминали ему о том, как он виноват перед ней.

Он вышел на балкон - беззвездное небо дышало сыростью. Городские огни проступали сквозь туман. Игнат наслаждался прохладным воздухом с запахом назревающего дождя. Сырость вызвала ухудшение здоровья Зои - ее организм отказывался бороться с болезнью, сдавался.

- За что ты наказываешь меня, Господи? - прошептал Игнат в черноту ночи.

Вместо ответа зашумели кронами деревья внизу, во дворе.

Господин Серебров поймал себя на запретных мыслях, глухо застонал. Жена в тяжелом состоянии, а он думает о… Боже, как мерзко, отвратительно! Но он не мог избавиться от этих постыдных, гадких воспоминаний. Ощущая себя облепленным несмываемой грязью, он, тем не менее, купался в ней, упивался ею, как наркоман, увязший в страшных и одновременно пьянящих иллюзиях.

Вчера Игнат Николаевич привозил домой хорошего врача. Тот долго провозился с Зоей, подробнейшим образом ее расспрашивал, выслушивал легкие и бронхи, велел сделать дополнительные анализы и назначил принимать новые дорогостоящие лекарства.

- Весьма редкий, странный случай, - сказал он ожидающему в гостиной Сереброву. - Не буду утомлять вас медицинскими терминами… в общем, картина следующая: лекарства, которые принимала ваша супруга, не поправили, а усугубили положение. Сердечная и дыхательная функции тесно взаимосвязаны, поэтому… впрочем, вы все равно не поймете всех тонкостей. Да и не нужны они вам.

На вопрос о диагнозе доктор произнес длинную фразу, из которой ни слова невозможно было понять.

- На что мы можем рассчитывать? - попытался уточнить Игнат.

- На Всевышнего, батенька мой, - отвел глаза знаменитый эскулап. - Только на Него. У вашей супруги развивается блокировка… - он махнул рукой с тщательно отполированными, ухоженными ногтями. - Опять я увлекаюсь научными пояснениями! Человеческое тело - тончайшая штука. Если вы думаете, что медицина в этом полностью разбирается, то боюсь вас разочаровать: мы делаем хорошую мину при плохой игре. Увы, увы! Признаюсь без опасений, так как мы с вами люди интеллигентные.

Доктор спросил за визит баснословный гонорар и, преисполненный важности, согласился выпить с господином Серебровым по рюмочке коньяка.

- Вызывайте, сударь, если понадоблюсь, - пожимая на прощание руку Игната, сказал он. - Дело движется к развязке… - он осекся, засуетился и поспешил скрыться за дверями.

Серебров молча постоял, тупо глядя на захлопнувшуюся за врачом дверь, вернулся за стол, налил себе полную рюмку коньяка и залпом выпил. Он хотел выловить у себя внутри какие-то чувства, эмоции… но напрасно. Оглушительная пустота звенела в голове, в сознании же застряла одна мысль: «Я стану свободен и смогу… раз она тоже этого хочет. Никто не узнает».