Ночной прибой

Мое воображение нарисовало все это настолько ярко и явственно, что я передернул плечами. Не стоит думать о зиме в августе.

- Вот видишь? - рассмеялся Нидлз. - Ты ДУМАЕШЬ об этом.

Что мог я ему возразить? Я только поднялся на ноги и сказал:

- Пойду поищу Сюзи.

- Может быть, мы последние люди на земле, Берни. Ты не думал еще об этом?

В бледном лунном свете он сам выглядел наполовину покойником: черные круги под глазами на осунувшемся лице с обостренными чертами, мертвенно-блеными тонкие пальцы как кости...

Я подошел к воде и пристально посмотрел вдоль прибрежной линии в одну и в другую стороны, но не увидел ничего, кроме пустынного пляжа и черных волн с аккуратными белыми гребешками пены. Шум прибоя превратился уже в настоящий грохот, который сотрясал, казалось, всю землю. Я закрыл глаза и ввинтился в песок голыми пятками. Песок был прохладным, влажным и очень плотным. А если мы действительно последние люди на Земле, что тогда? Оставалось надеяться только на то, что к утру мои мысли будут не такими мрачными.

Тут я увидел Сюзи и Кори. Сюзи восседала на Кори, как на диком мустанге, брыкающемся, возмущенно трясущем головой и разбрызгивающим пену. Оба были мокрыми от пота. Я не спеша подошел к ним и столкнул ее с бедного Кори ногой. Освобожденный Кори быстро вскочил с четверенек и отбежал в сторону.

- Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! - заорала Сюзи, разинув при этом свою пасть так, как будто хотела проглотить меня. Пасть эта была как вход в комнату смеха. Когда я был малышом, мама часто водила меня в Гаррисоновский парк, где была очень любимая мною комната смеха с кривыми зеркалами. На фасаде этого здания вокруг входной двери было нарисовано огромное лицо весело смеющегося клоуна, а дверь была как раз как бы его ртом.

- Ну, давай, вставай, - протянул я ей руку. Она недоверчиво взялась за нее и поднялась. Вся она была в налипшем на мокрую одежду и кожу песке.

- Как ты посмел ударить меня?! Как ты мог...

- Да ну тебя, - попытался я оборвать ее, но остановить ее просто как проигрыватель было невозможно, пока это самой ей не надоедало.

Мы медленно побрели по песку к остальной компании. Они уже подходили к небольшому домику недалеко от пляжа. В нем, конечно, никого не было. В домике было всего четыре кровати, причем одна из них - двуспальняя, но для одного из нас места все равно не хватало. Нидлз великодушно объявил, что будет спать на полу, его, похоже, начинало одолевать безразличие ко всему.

В домике кроме жилых помещений, находившихся на верхнем этаже, была еще и небольшая лавка, располагавшаяся внизу. Все было покрыто уже довольно заметным слоем пыли. Решив посмотреть, что нам может пригодиться, я спустился в лавку. На полках лежало множество хлопчатобумажных футболок с надписью "ЭНСОН БИЧ" и трехцветным морским пейзажем на груди, дешевенькие медные браслеты, которые сияют как золотые при покупке, но начинают зеленеть уже на следующий день, яркие и тоже дешевые сережки из какого-то светлого металла, волейбольные мячи, безвкусно раскрашенные фарфоровые статуэтки, изображающие мадонну с младенцем, полиэтиленовые пакеты с забавной надписью: "ВОТ, ЖЕНА, КУПИЛ ТЕБЕ ПОДАРОК", бенгальские огни к Четвертому июля, который, похоже, никто и никогда праздновать не будет, пляжные полотенца и покрывала, названия различных знаменитых курортов, среди которых ярче всего выделялась, конечно, надпись ЭНДСОН БИЧ, воздушные шарики, женские купальники и мужские плавки чуть ли не всех оттенке радуги и прочая ерунда. По всему полу были разбросаны чьи-то визитные карточки. В углу был небольшой бар с зазывающей вывеской ОТВЕДАЙТЕ НАШИХ УСТРИЦ.

Я часто приезжал в Энсон Бич, когда учился в высшей школе. В последний раз это было за семь лет до А6, я приезжал тогда с девушкой по имени Морин. Это была высокая и очень красивая девушка. Чаще всего она надевала на пляж свой любимый купальник - розовый, а шутил по этому поводу, что купальника совсем не видно, а если приглядеться то выглядит он как нижнее белье. Мы любили выходить на дощатый причал и подолгу смотреть на океан, залитый лучами яркого солнца. Под босыми ногами доски причала были почти нестерпимо-горячими, но нам это все равно нравилось и мы так ни разу и не отведали ИХ УСТРИЦ.

- Что ты там высматриваешь?

- Да так просто, смотрю, что может пригодиться.

Ночью мне приснился кошмарный сон с участием Элвина Сэкхейма, и я проснулся весь в холодном поту. Он сидел за рулем своего сверкающего желтого "Линкольна" и, уставившись куда-то в пространство остекленевшими глазами, о чем-то разговаривал со своей бабушкой. Но страшнее было не это. Самым страшным было то, что это был не просто Элвин Сэкхейм. Это был обгоревший зловонный туп Элвина Сэкхейма. Он все говорил и говорил, а я все никак не мог проснуться и чуть не задохнулся во сне от жуткого зловония, исходившего от него.