Сад костей

Он отвернулся.

— Я не могу отстраниться, — возразила Роза. Ее голос дрогнул. — Я не знаю, куда мне еще пойти…

Норрис сделал несколько шагов и заколебался. Остановился. Роза тихо плакала за его спиной. Обернувшись, он увидел, как девушка, устало прислонившись к воротам, печально свесила голову. Норрис никогда раньше не видел Розу Коннелли такой беззащитной, она совсем не походила на ту девушку, которую он впервые встретил в больничной палате.

— Вам негде переночевать? — спросил юноша и увидел, как она кивнула. Норрис засунул руку в карман: — Если дело в деньгах, вы можете взять все, что у меня есть с собой.

Внезапно выпрямившись, Роза бросила на него сердитый взгляд:

— Я ничего не прошу для себя! Это ради Мегги. Все ради Мегги. — Она гневно утерла лицо. — Я пришла к вам, потому что считала — мы чем-то связаны, вы и я. Мы оба видели это существо. И оба знаем, на что оно способно.

Возможно, вы его не боитесь, а я боюсь. Оно хочет отобрать ребенка и поэтому преследует меня. — Глубоко вздохнув, Роза плотнее укуталась в плащ, словно стремясь защититься от всевидящей ночи. — Я больше не стану докучать вам, — пообещала она, отворачиваясь.

Норрис смотрел, как уходит Роза, как маленькая фигурка постепенно скрывается за пеленой падающего снега.

Я всегда мечтал спасать людям жизнь, подумал он, героически сражаться за нее у постелей бесчисленных больных. Но когда одинокая девица умоляет меня о помощи, я даже и не думаю беспокоиться.

Маленькая фигурка уже почти затерялась в снежных вихрях.

— Мисс Коннелли! — крикнул Норрис. — Моя комната совсем недалеко. Если вам сегодня негде переночевать, она к вашим услугам.

23

«Это было ошибкой», — сверлила голову мысль.

Норрис лежал в постели, размышляя о том, что он будет делать со своей гостьей утром. В приступе беспечного великодушия он взвалил на себя совершенно ненужную ответственность. Всего лишь на время, пообещал он себе, долго это продолжаться не будет. По крайней мере, девица изо всех сил старалась вести себя ненавязчиво. Вслед за ним она тихонько проскользнула вверх по лестнице, и никто из обитателей дома не догадался, что он тайком провел к себе женщину. Словно изнуренный котенок, она свернулась клубком в уголке и тут же уснула. Норрис даже не слышал ее дыхания. О том, что она здесь, можно было догадаться лишь по силуэту, выделявшемуся на полу в другом конце комнаты. Он задумался о сложностях своей собственной жизни, но в сравнении с тем, что каждый день ожидало Розу Коннелли на улице, они показались ему незначительными. «Я ничего не могу с этим поделать, — думал Норрис. — Мир несправедлив, и я не в силах изменить его».

Когда на следующее утро Норрис поднялся, девушка еще спала. Он думал было разбудить ее и выпроводить на улицу но не осмелился. Она спала крепко, как ребенок. При свете дня ее одежда выглядела еще более изношенной: плащ явно неоднократно штопали, а на подоле юбки засохла грязь. На пальце поблескивало колечко с цветными стеклышками вместо камней — дешевый вариант тех разноцветных колец, которые он видел на руках многих дам, даже своей матери. Ее кольцо казалось жалким их подобием — такое жестяное украшение можно подарить разве что ребенку. Норрису показалось странным и трогательным, что Роза без всякого стеснения носит на пальце такую безделушку, словно с гордостью демонстрируя свою бедность. Пусть девушка бедна, зато ее лицо изящно и безупречно, а каштановые волосы медью отливают на солнце. Если бы ее голова покоилась не на тряпье, а на изящной кружевной подушке, Роза смогла бы соперничать красотой с любой дивой Маячного холма. Однако в будущем бедность наверняка сотрет краски с лица Розы Коннелли задолго до того, как румянец спадет со щек какой-нибудь тамошней обитательницы. «Мир несправедлив, и я не в силах изменить его», — снова подумал юноша.

Денег у него было в обрез, однако Норрис оставил рядом с девицей несколько монет — какое-то время ей удастся прокормиться. Когда он вышел из комнаты, Роза еще спала.

* * *

Он ни разу не был на службе преподобного Уильяма Чаннинга, хотя неоднократно слышал о нем. И действительно, невозможно было не знать о Чаннинге, чьи якобы завораживающие проповеди привлекали в унитаристскую церковь на Федеральной улице все больше преданных последователей. Давеча на приеме у доктора Гренвилла сестры Уэлливер вовсю распевали дифирамбы Чаннингу.