Булат Окуджава

Думаю, некоторое представление о черте, почти сразу разделившей Окуджаву и Светлова, дает сравнение двух стихотворений об ангелах – окуджавовских «Ангелов» и светловского «Возвращения». И то и другое – военная лирика, хотя стихи Светлова написаны в 1945 году, а стихи Окуджавы – двенадцать лет спустя. Вот Светлов:

• Ангелы, придуманные мной,
• Снова посетили шар земной.
• Сразу сократились расстоянья,
• Сразу прекратились расставанья,
• И в семействе объявился вдруг
• Без вести пропавший политрук.

<.>

• Он сидит спокойно и серьезно,
• Не скрывая счастья своего.
• Тихо и почти религиозно
• Родственники смотрят на него.

• Дело было просто: в чистом поле
• Он лежит один. Темным-темно.
• От потери крови и от боли
• Он сознание теряет, но

• С музыкой солдаты смерть встречают.
• И когда им надо умирать,
• Ангелов успешно обучают
• На губных гармониках играть.

• (Мы, признаться, хитрые немного, —
• Умудряемся в последний час,
• Абсолютно отрицая бога,
• Ангелов оставить про запас.)

• Никакого нам не надо рая!
• Только надо, чтоб пришел тот век,
• Где бы жил и рос, не умирая,
• Благородных мыслей человек.

• Только надо, чтобы поколенью
• Мы сказали нужные слова
• Сказкою, строкой стихотворенья,
• Всем своим запасом волшебства.

(Вот здесь пошел прямой текст – то, за что Светлова, может быть, прощала цензура и любил простой читатель, но это сильно портит его лирику.)

• Он платил за все ценою крови,
• Он пришел к родным, он спит с женой,
• И парят над ним у изголовья
• Ангелы, придуманные мной…

А вот, тоже в сокращении, Окуджава:

• Выходят танки из леска,
• устало роют снег,
• а неотступная тоска
• бредет за ними вслед.

• Победа нас не обошла,
• да крепко обожгла.
• Мы на поминках водку пьем,
• да ни один не пьян.

• Мы пьем напропалую
• одну, за ней вторую,
• пятую, десятую,
• горькую десантную.

• Она течет, и хоть бы черт,
• ну хоть бы что – ни капельки…
• Какой учет, когда течет?
• А на закуску – яблоки.

• На рынке не развешенные
• дрожащею рукой,
• подаренные женщиной,
• заплаканной такой.

• О ком ты тихо плакала?
• Все, знать, не обо мне,
• пока я топал ангелом
• в защитной простыне <…>

Ведь это, в сущности, об одном и том же. Там – ангелы-санитары в белых халатах. Тут – ангелы-десантники в маскхалатах, «в защитной простыне». Но у Окуджавы нет необходимости оговариваться, что он отрицает Бога и оставляет ангелов «про запас». И ангелы его – не плод поэтического воображения. Его стихотворение проще светловского, – но оно из будущего, из другой эстетики: в нем ничто не разъяснено и не названо. Тогда как у Светлова все понятно – поэт силой воображения спас солдата. А у Окуджавы все по Самойлову – «слово Окуджавы не точно, точно его состояние». Это состояние – счастье чудесного спасения, горечь непоправимой потери, разминовение с чужой жизнью, размыкание сюжета, несовпадение, которого не поправит никакая победа, – у Окуджавы в относительно раннем стихотворении передано виртуозно, легчайшими штрихами, хотя не сказано почти ничего. Заметим его чуткость к детали: все крутится вокруг моченого яблока на белом снегу. Символ домашности, уюта, уклада – брошен в царство холода; у Светлова мы подобных образов не найдем – его взгляд не так пристален, мелочей не видит.

Бэкграунд – светловский, его сочетание войны и чуда, жестокости мира и сентиментальности поэта, его ангелы на войне. Даже и слова – светловские, то есть самые общие, ноль метафор, нейтральнейшая песенная лексика. Но техника – новая, говорящая читателю все – и ничего, позволяющая как угодно интерпретировать сказанное и разместить себя в нем; новая степень свободы. И, конечно, никаких оправданий насчет атеизма, никакой советской демагогии. Бога не может не быть в мире, устроенном так сложно, так прекрасно, так не по-человечески.