Четыре сезона

Стараясь сдержать поток слез, я ответил, что не нужен. Тогда она запричитала:

– Звери, надо же, какие звери! Я видела, как он тебе врезал напоследок… Бедный мой мальчик, у тебя рука распухла, и все лицо в крови…

Она привела меня к себе домой, дала мокрое полотенце – вытереть кровь с коса, который к тому времени стал напоминать громадных размеров сливу, угостила здоровенной чашкой пахнувшего лекарством кофе, который, надо сказать, меня здорово успокоил, и при этом не переставала причитать и настаивать на вызове врача, от чего я наотрез отказался. Наконец она сдалась, и я отправился домой. Двигался я крайне медленно: в паху все распухло, и каждый шаг давался с огромным трудом.

При одном взгляде на меня у отца с матерью волосы встали дыбом. По правде говоря, меня страшно удивило, что они вообще что-либо заметили… Тут же начались расспросы: кто это сделал? Смогу ли я опознать негодяев? (Последний вопрос задал, разумеется, отец, не пропускавший ни одной серии «Обнаженного города» и «Неприкасаемых»). Я заявил, что знать их не знаю и опознать вряд ли смогу, добавив, что я смертельно устал и хотел бы прилечь. Думаю, что у меня был шок, а тут еще подействовал кофе тетушки Чалмерс, очевидно, более чем наполовину разбавленный крепчайшим бренди. В общем, я сказал, что они, скорее всего, иногородние, может, из Льюистона или Обурна.

Родители все же отвезли меня к доктору Кларксону (он, кстати, до сих пор жив, хотя уже тогда бью настолько стар, что почти не вставал с кресла-качалки). Доктор выправил мне кости носа и пальцев, дал матери рецепт на болеутоляющее, затем под каким-то предлогом выпроводил их из смотровой комнаты, после чего, нагнув голову, словно боксер на ринге, принялся меня допрашивать:

– Гордон, кто это сделал?

– Не знаю, доктор Клар…

– Врешь.

– Ей-Богу, сэр, не вру. Я действительно не знаю.

Лицо его медленно наливалось кровью.

– С какой стати ты выгораживаешь этих кретинов? Воображаешь, что они тебе за это скажут спасибо? Как бы не так – они лишь посмеются и назовут тебя полным идиотом, а выбрав подходящий момент, добавят еще.

– Честное слово, я их не знаю.

Ответ мой страшно разозлил его, но что он мог поделать? Только покачать седой как лунь головой и, что-то бормоча по поводу малолетних преступников, отправить меня к родителям.

Мне было абсолютно все равно, что скажут «Туз» и «Волосан» и назовут ли они меня идиотом, я думал в тот момент только о Крисе. «Глазное Яблоко» сломал ему руку в двух местах и так ему изукрасил физиономию, что она напоминала солнце на закате. В предплечье ему пришлось вставить стальной стержень, чтобы кость срослась. Криса отыскала миссис Макджинн, изо рта и из ушей у него лилась кровь. Когда она привела его к врачу и Крис слегка очухался, то заявил, что в темноте свалился с лестницы, ведущей в погреб. – Да, очень похоже, – сказал на это врач, качая головой точно так же, как доктор Кларксон качал в моем случае, и тут же позвонил констеблю Баннерману.

Пока он это делал, Крис осторожно спустился с лестницы, придерживая сломанную руку на перевязи, и позвонил из автомата на улице миссис Макджинн (первый раз в жизни он звонил в «коллект» и, как позднее мне рассказывал, до смерти боялся, что соседка откажется ответить на звонок, платить за который предстояло ей, однако она ответила).

– Крис, с тобой все в порядке? – спросила она.

– Да, благодарю вас.

– Извини, что я не смогла добыть с тобою, Крис, но у меня пироги…

– Ничего, миссис Макджинн, все нормально. У меня к вам просьба. Видите «бьюик» у нас во дворе?

«Бьюик» десятилетней давности принадлежал матери Криса. Когда у него перегревался мотор, а случалось это сплошь и рядом, от него на всю округу воняло горелым машинным маслом.

– Вижу, – осторожно ответила миссис Макджинн. Все это ей до чрезвычайности не нравилось – с Чамберсами, как известно, никакого дела лучше не иметь.

– Вы не могли бы попросить маму – а раз «бьюик» во дворе, значит, она дома – спуститься в погреб и вынуть лампочку на лестнице?

– Крис, я же сказала – у меня пироги…

– Я очень вас прошу, – неумолимо продолжал Крис, – сделать это сейчас же. Скажите ей, что иначе мой братец сядет за решетку.

Последовала продолжительная пауза и, наконец, миссис Макджинн сдалась. Лишних вопросов задавать она не стала: меньше знаешь, спокойней спишь. Констебль Баннерман незамедлительно посетил Чамберсов, но в итоге для Ричи Чамберса все кончилось благополучно.