Интендант третьего ранга

— Минуту назад я считал вас храбрецом!

— Я смел, когда дело касается меня. В ином случае… Я уполномочен заготавливать продовольствие. Окончательное решение еврейского вопроса не в моей компетенции.

Ланге обиженно засопел.

— Хотел вас спросить, Эдуард, — сказал он спустя минуту. — Почему вы спасли меня у карьера?

— Мне нельзя было объявиться в Городе одному. Я наполовину русский… Кого обвинить в сотрудничестве с большевиками, как не такого подозрительного типа? Тем более в горячке…

— Поэтому вы сразу уехали? — улыбнулся эсэсовец. — Мудро… Подозреваю, что бой в Осиновке не столько месть за пустяковую рану, сколько желание восстановить репутацию.

— Не буду спорить…

— Я так и знал! — довольно сказал Ланге. — Благородство встречается только в романах. Мы живем в прагматичное время. Это правильно. Что хотите в награду?

— Дом! Их немало осталось после евреев. Мне надо разместить своих людей.

— Скажите Клаусу, пусть подберет! — согласился Ланге. — Только будьте скромнее: вы не немецкий офицер!

В Городе Крайнева ждала еще одна встреча. Не самая приятная. Он отправился на нее один. Валентина Гавриловна встретила его холодно.

— Мне сказали: женился? — спросила, встав на пороге.

Крайнев подтвердил.

— Знаю Соню, — неодобрительно сказала она. — Шустрая девочка! Иметь одновременно двух мужей…

— Ты несправедлива! — пытался возразить Крайнев, но Валентина не стала его слушать.

— У них это в крови! Соня — двоюродная сестра моего Марка, племянница Мордехая… Не знал? Кобелиная порода… Как тебя угораздило?

Крайнев попытался ее обнять.

— Не то чтоб я на что-то рассчитывала, — вздохнула Валентина, решительно отстраняясь. — Но Соня! Женился б на Настеньке — такая девочка! Где у мужиков глаза?

— Настя передает вам привет и приглашает в гости на Рождество, — Крайнев обрадовался возможности сменить тему. — Семен Михайлович тоже зовет. Отпроситесь у немцев, я могу похлопотать. Пришлем телегу, то есть сани…

— Буду, буду! — замахал руками Валентина. — Не уговаривай! Сам-то хоть придешь?

— Ну… — замялся Крайнев. — Я теперь женатый.

— Приводи! — разрешила Валентина. — Глаза не выцарапаю!

В этот раз ей не удалось отстраниться.

— Я выдал двести одиннадцать аусвайсов, — прошептал он ей на ухо. — Считай, ты их спасла!

— Мордехаю тоже? — поинтересовалась она таким же шепотом.

— Он теперь Шишов, — информировал Крайнев.

— Мордехай? — засмеялась Валентина. — Хотелось бы взглянуть!

— Приведу…

— Ну, тебя! — деланно рассердилась она.

— Будь осторожна! — попросил Крайнев, прощаясь. — Немцы теперь злые.

— Ты тоже. Слышала: ранили?

— Царапина. Давно зажила.

— Я даже знаю, кто лечил, — вздохнула Валентина…

13

Крайнев опасался быть разоблаченными немцами, но разоблачила его Соня. Из-за беспечности. Сбегая к себе от удушливой Сониной любви, Крайнев жил в Москве днями, а однажды так увлекся, что задержался на неделю. В Москве было хорошо: заканчивался август, было тепло, после холодного ноября сорок первого Крайнев оттаивал душой и телом. В банке жизнь текла спокойно и размеренно, даже Маша перестала раздражать нарядами — одевалась строго и просто. Однажды она заглянула к нему и сообщила: Крайнева хочет видеть член правления Дюжий.

Вызов был странным. Надевая пиджак, Крайнев открыл страничку интранета и пробежал глазами скупые строчки официальной биографии. Дюжего звали Степаном Савельевичем, лет ему было под семьдесят, в банке он числился членом правления с решающим голосом, но без определенных обязанностей. Такие должности именовались «золотыми парашютами» и давались отставным чиновникам, оказавшим некогда большую услугу хозяевам дела, и чьи связи в высоких инстанциях оставались полезными. Банк при этом избавлялся от ненужных хлопот с властями, «парашютист» в благодарность получал приличную зарплату. Информации о чиновничьем прошлом Дюжего отсутствовала (что, впрочем, ни о чем не говорило), с фотографии в интранете смотрел седой человек с умным, волевым лицом. Крайнев вспомнил: именно Дюжий горячо жал ему руку при вручении бонуса на корпоративе.

Крайнев поднялся на вип-этаж, охранник без звука пропустил его (по всему было видно, предупредили), Крайнев прошел по широкой ковровой дорожке до нужного кабинета. Дверь оказалась обычной, не двухстворчатой, и кабинет оказался ей под стать — небольшой, аскетично обставленный. «Все-таки парашют!» — решил Крайнев, оценив. Дюжий поздоровался с ним за руку и указал на стул. Крайнев сел. Дюжий не спешил с началом разговора, с любопытством разглядывая гостя.