Кто украл мое сердце

– Зачем вы влезли к Делэнси?

– Я выполняла свою работу. Собирала улики. Мы ведем дело о мошенничестве при страховании.

Джордан невольно рассмеялся:

– Хотите сказать, что вы сотрудничаете с полицией?

Покраснев, она вызывающе вскинула голову:

– Что здесь такого смешного?

– В каком отделе вы служите? В местном управлении? В Скотленд-Ярде? А может, в Интерполе?

– Я… работаю в частном агентстве.

– В каком?

– Вы не знаете.

– Ясно. Позвольте полюбопытствовать, кого же вы подозреваете в мошенничестве?

– Он не англичанин. И его имя вам ничего не скажет.

– Тогда при чем здесь Гай Делэнси?

Она устало провела рукой по волосам. Ровным, лишенным жизни голосом она сказала:

– Несколько недель назад Гай купил один старинный кинжал, известный в кругах специалистов под названием «Око Кашмира». Кинжал входил в коллекцию антиквариата, которую, предположительно, перевозили месяц назад на судне «Макс Хавелаар», затонувшем у побережья Испании. Место, где затонул корабль, глубокое; поднять со дна ничего не удалось. Владелец судна, некий бельгиец, подал иск страховой компании на тридцать два миллиона долларов за потерю корабля и произведений искусства. Коллекция принадлежала ему.

Джордан нахмурился:

– Но вы только что сказали, что Делэнси купил кинжал. Когда?

– Три недели назад. Уже после того, как корабль затонул.

– Значит… кинжал не перевозили на борту затонувшего судна.

– Видимо, так. Поскольку Делэнси приобрел его у какого-то частного торговца.

– И вы расследуете это дело? Подозреваете бельгийца-судовладельца?

Она кивнула:

– Страховая компания возместила ему ущерб. А произведения искусства он сохранил и позже перепродаст… То есть получит двойную компенсацию.

– Как вы узнали о том, что Делэнси приобрел кинжал?

Она без сил опустилась на подушку.

– Многие коллекционеры любят хвастать… – Она вздохнула. – Во всяком случае, Делэнси. Он рассказывал друзьям о кинжале семнадцатого века, который купил у частного торговца. В рукоятку кинжала вделан звездчатый корунд – сапфир. По описанию все совпадает с «Оком Кашмира».

– Значит, именно кинжал вы пытались выкрасть у Делэнси?

– Не выкрасть, а лишь убедиться в том, что кинжал действительно у него. Чтобы позже его можно было конфисковать как улику.

Джордан задумался. Интересно, она сейчас сказала правду или снова водит его за нос?

– Раньше вы уверяли, что хотите выкрасть назад вещь, принадлежавшую вашей семье.

Она сокрушенно пожала плечами:

– Я солгала.

– Неужели?

– Я не знала, можно ли вам доверять.

– А теперь, значит, доверяете?

– Вы не дали мне повода не доверять вам. – Она посмотрела ему в лицо, как будто ища в нем предательский знак, свидетельствующий о том, что ему нельзя доверять, что она совершила роковую ошибку. Потом ее губы медленно расплылись в улыбке. Застенчивой, но такой притягательной. – И потом, вы все время так добры ко мне. Настоящий джентльмен!

«Добры?!» – внутренне возмутился он. Нельзя сильнее ранить надежды мужчины, чем назвав его «добрым».

– Я ведь могу вам доверять? – продолжала она.

Джордан снова начал расхаживать по комнате. В нем нарастало раздражение. Он злился на нее, на себя, на то, как ему хочется поверить последней невероятной истории. Наверное, у него совсем расплавились мозги – и все оттого, что он слишком долго смотрел в ее карие кошачьи глаза.

– Да, действительно, как мне можно не доверять? – раздраженно буркнул он. – Я ведь такой добрый!

– Почему вы злитесь? Потому что я лгала вам раньше?

– Считаете, что у меня нет поводов злиться?

– Есть… наверное. Но теперь, когда я во всем призналась…

– А вы действительно во всем признались?

Она вскинула подбородок и стала еще красивее… Джордан готов был выпороть себя за то, что так поддается ее чарам.

– Да, – сказала она, глядя на него в упор. – Бельгиец, «Макс Хавелаар», кинжал – все это истинная правда. – Она помолчала и тихо добавила: – Как и то, что мне грозит опасность.

Он подумал: «Бомба – веское тому доказательство».

Бомба и она сама, свернувшаяся калачиком в постели. Она смотрит на него своими огромными карими глазами – и он готов поверить каждому ее слову. Что с ним творится? Либо он постепенно выживает из ума, либо слишком устал, чтобы рассуждать здраво.