А может, это любовь?

Габриэль заранее знала, что он скажет.

— Только не надо извиняться, — предупредила она, понимая, какой болью отзовутся в ее сердце его извинения. Неужели он считает все случившееся ошибкой? — И не говори, что это больше не должно повториться.

— Если я промолчу, легче не станет, Габриэль. Я сам виноват в том, что произошло. Ты была моей тайной осведомительницей. Существуют строгие правила, регламентирующие отношения между детективом и осведомителем. Я нарушил эти правила. Если ты хочешь поговорить с представителями власти, я могу подсказать тебе, к кому обратиться.

Она посмотрела на свои босые ноги, потом вновь подняла глаза к своему отражению в его очках. Опять он о правилах! Ей плевать на правила и регламент! Она не хочет говорить ни с кем, кроме него! Его слова относятся к тому, что они сделали, а не к тому, что он чувствует. Пусть он ее не любит, но не испытывать взаимного притяжения он не может.

— Я был не прав, и прошу прощения.

Это признание причинило боль, но у нее не было времени предаваться обидам. Она должна высказать ему все то, что у нее на сердце, и услышать его ответ.

— Я не нахожу здесь ничего такого, о чем стоило бы жалеть. Видишь ли, я не сторонница беспорядочного секса. Конечно, ты вряд ли поверишь в это после того, что случилось сегодня утром, но я питаю глубокие чувства к тому человеку, с которым ложусь в постель.

Его губы сложились в прямую линию, но она зашла слишком далеко и не собиралась отступать.

— Не знаю, как это вышло, — продолжала она. — Всего несколько дней назад я даже не подозревала о том, что ты мне нравишься. — С каждым произнесенным словом на лбу у него появлялись морщинки. — Я еще никогда не любила по-настоящему. То есть несколько лет назад мне казалось, что я люблю Флетчера Уайзивера, но то, что я к нему испытывала, нельзя даже сравнивать с моими чувствами к тебе. Раньше у меня не было ничего подобного. Он снял очки и потер лоб и виски.

— У тебя сегодня был трудный день, и ты, наверное, просто запуталась.

Габриэль взглянула в его усталые глаза цвета темного шоколада.

— Не говори со мной так, будто я не знаю, что чувствую. Я взрослая женщина и не путаю секс с любовью. Есть только одно объяснение тому, что сегодня случилось: я люблю тебя.

Он опустил руку. Лицо его стало растерянным. В воздухе повисла неловкая пауза.

— Только что я призналась тебе в любви, и ты никак на это не реагируешь?

— Боюсь, моя реакция тебе не понравится.

— А ты все же попробуй.

— Есть еще одно объяснение, более разумное. — Он почесал в затылке и сказал: — Нам пришлось изображать влюбленную пару. Мы слишком увлеклись, втянулись и спутали игру с реальностью.

— Может быть, ты и спутал, а я нет. — Она покачала головой. — Ты мой ян.

— Что, прости?

— Ты мой ян.

Он шагнул со ступеньки ее крыльца.

— Твое что?

— Вторая половинка моей души.

Он надел солнечные очки, вновь спрятав за ними свои глаза.

— Нет.

— Не говори мне, что ты не чувствуешь притяжение между нами. Ты должен его чувствовать.

Он покачал головой.

— Я не верю во всю эту чепуху насчет родства душ и большой красной ауры, — сказал он, уже стоя на тротуаре. — Через несколько дней ты будешь радоваться, что я исчез из твоей жизни. — Джо глубоко вздохнул. — До свидания, Габриэль Бридлав, — сказал он и пошел прочь.

Она открыла рот, чтобы окликнуть его, сказать ему, чтобы он не уходил, но в конце концов собрала остатки гордости и самоуважения, ушла в дом и закрыла дверь, чтобы не видеть этих широких удаляющихся плеч. В груди болело так, как будто ей вырезали сердце. Она оттянула ворот футболки, и из горла ее исторглись первые рыдания. Как это могло случиться? Она нашла свой ян, и он должен был ее узнать. Но он не узнал. Она никогда не думала, что избранник ее сердца не отзовется на ее любовь. Она никогда не думала, как сильно это ранит.

Глаза наполнились слезами, и Габриэль прислонилась спиной к двери. Она ошибалась: лучше было бы не знать, что он ее не любит.

И что же теперь делать? Это не жизнь, а сплошной хаос. Бизнес загублен, деловой партнер — в тюрьме, а избранник души не ведает о том, что он избранник! Как жить дальше, если в душе выжженная пустыня? Знать, что он где-то здесь, в том же городе, но она ему не нужна… Она ошибалась еще в одном: неизвестность не самое страшное.

Зазвонил телефон. Она сняла трубку после четвертого звонка.

— Алло, — произнесла она, и собственный голос показался ей пустым и отрешенным.