Смежный сектор

Наступал миг бессилия, когда падал последний враг, и туманные эрзац-небеса смежного сектора кружились перед глазами, свинцовая усталость наваливалась, как плита, ноги сами подгибались в коленях, и взгляд начинал избирательно выхватывать иные проявления реальности — не трупы врагов, но травинку, чудом не затоптанную ногами, не срезанную осколком, мерно покачивающуюся на краю выбитой гранатным разрывом воронки…

В такие минуты начинала переворачиваться душа и приходили горячие ненужные вопросы: зачем все это, кто создал поделенный надвое мир, обрекая ею обитателей на ненависть и взаимное истребление, почему растет эта травинка среди чуждых ксенобианских джунглей, ведь ей совершенно безразличен тот факт, что рядом сплетают свои немыслимые узоры узловатые черные деревья Она просто сосуществует с ними…

Потом приходил первый судорожный вдох, и он снова в сотый раз понимал, что выжил. Тот, кто хоть раз испытывал подобное, не срываясь в пучину бессильной ненависти ко всему сущему, неизбежно становился другим, словно вновь и вновь перерождайся в душе.

Он плакал.

Он выл над телами павших.

Он учился любить этот проклятый мир и воевать так, чтобы после пляски безудержной смерти на клочке опаленной земли осталась хотя бы одна былинка, за которую зацепится сумасшедший взгляд и начнет оттаивать, выкарабкиваться из омута морального небытия.

Он не любил ксенобиан, но со временем научился видеть в них неизбежных врагов, верх над которыми одерживала не ненависть, а хладнокровие.

Каждый в этом мире шел своим путем. Кто-то выбирал безумие, теряя остатки чувств, кто-то, ни разу не покидавший границ человеческих секторов, жил в плену невежества, ненависти и страха, но в каждом правиле существовали свои исключения.

Ван Хеллен отличался от других прежде всего тем, что давно понял: пусть мироздание не оставило им выбора, и кто-то должен находиться тут ради выживания колонии, но, следуя неизбежности, нельзя бездумно подчиняться ей.

Ненависть — это не взгляд на мир. Это шторки, которые сужают горизонт до рамок прицела. А через него не увидишь, как покачивается чудом уцелевшая травинка на курящемся дымом скате воронки, не сбережешь ни себя, ни других.

Таким был Доминик Ван Хеллен, но мало кто мог завянуть в его душу, большинство предпочитало судить лишь внешность молчаливого, сурового разведчика.

* * *

Когда бойцы закончили экипироваться, он долго и терпеливо инструктировал их, показывая, как следует обращаться с компьютеризированной системой шлемов, а затем, неожиданно сменив тему, произнес:

— Запомните, ребята: мы пришли сюда не для того, чтобы умереть. — Ван Хеллен посмотрел через пробоину в стене на туманную дымку, за которой скрывался заветный компьютерный центр. — Изначально наша задача сводилась к минимуму — найти выгодную позицию и в заданный час обозначить свое присутствие, отвлекая тем самым внимание противника от основной ударной группы. Теперь у нас появился шанс радикально повлиять на ситуацию. — Он кивнул в сторону раскрытых кофров и пояснил: — Автоматические орудия не просто оттянут на себя силы ксенобиан, но и нанесут им ощутимый урон. Мы же под прикрытием отвлекающего огня получаем свободу действий и выдвигаемся к компьютерному центру, чтобы в критический момент поддержать основную группу… если она вообще сумеет прорваться к объекту. Антон, ты компьютерный техник. Сможешь помочь мне в программировании главного компьютера?

Постышев слегка побледнел, но кивнул.

— Да, командир. Нас… Меня учили, как это делать.

— Отлично. И запомните — наша задача не истребление наибольшего количества врагов, а перераспределение ресурсов в пользу людей. Уклониться от боя — это не трусость. Если вам внушали обратное, советую забыть. Настоящее искусство боя состоит не в том, чтобы доблестно пасть в окружении ксеноморфов. Выполнить задачу и уйти живыми — вот высшая оценка боевого мастерства.

— Нас всего четверо, а ксенобиан сотни, — мрачновато напомнил Постышев.

Ван Хеллен лишь пожал плечами в ответ.

— Бывало и хуже, — веско обронил он.

ГЛАВА 3

Смежный сектор… На подступах к компьютерному центру…

На протяжении последующих часов отряд медленно продвигался в глубь смежного сектора.

Идти становилось все тяжелее — две разобранные автоматические пушки и боеприпасы к ним весили немало, к тому же бойцы миновали дно впадины, начав восхождение по пологому склону котловины.