Кровь Севера

Хорошая еда, отличное вино, крыша над головой – и никаких претензий со стороны местных властей. Наоборот, иные шевалье нас даже в гости зазывали.

Мы на всякий случай отказывались, оправдываясь тем, что спешим присоединиться к войску короля, дабы поскорее вступить в драку с язычниками.

Еще отец Бернар развлекал нас богословскими разговорами. Например о жертвоприношениях.

– Почему вы, шевалье, думаете, что Богу может быть приятно сырое мясо? Или кровь? Разве сами вы не предпочитаете вот этого каплуна именно в жареном виде?

– А ведь верно! – воскликнул Стюрмир, когда Вихорёк перевел слова монаха.

Отхватил кусок каплуна и вознамерился бросить в огонь.

К счастью, Тьёрви успел вовремя схватить его за руку. Мы ведь в трактире были не одни.

– Вы, жрецы Белого Христа, сами не знаете, о чем говорите, – пренебрежительно заявил Скиди. – Я вот очень люблю сырое мясо! Особенно печень. Ты просто не знаешь, как хороша горячая, только что вынутая из чрева печенка!

– Почему ж не знаю? – кротко улыбнулся отец Бернар, когда ему перевели реплику. – Я не всегда был монахом. А скажи-ка, ел ли ты человечью печень?

– Был бы ты воином, я б за такие слова тебе голову снес! – рассердился мой ученик.

– А я слыхал: есть такие народы на юге, что человечину едят, – вмешался Тейт Мышелов. – В южных землях меж Микльгардом и Гардарикой.

– А я слыхал, что в присутствии старших безусым дренгам следует помалкивать! – произнес Тьёрви и оба юнца тут же опустили глазки.

– Ты не понимаешь, франк, – сказал хёвдинг, перейдя на французский. – Кровь – это не еда. – Кровь – это жизнь. Когда мы дарим кровь нашим богам, мы дарим им жизнь. Жизнь раба. Или жизнь наших врагов. Кровь – самое дорогое, что есть у живого существа здесь, на Срединной земле. А драгоценнее всего – наша собственная кровь. Кровь людей севера. Норманов. Наша кровь – вот за что боги дают нам счастье битвы. Вот настоящая цена, которую мы платим за богатства франков. По капле – за серебряную марку! Это справедливая цена, монах, потому что мы, красная кровь Севера, на весах богов тянем больше, чем красное золото. Мы! – воскликнул Тьёрви. Наша жизнь! Что может быть дороже жизни, монах? Разве что слава! Кто скажет, что это не так?

Наши довольно заворчали. Красиво сказал. Целую философию выстроил. Я уже заметил, что мои братья по оружию вообще склонны к философии. Порешить кучу народа и отнять у них имущество – обычный разбой. А вот если надстроить сверху философское обоснование: мол, не разбой это, а высший порядок мироздания, то сразу самооценка поднимается.

Хотя в целом я с хёвдингом согласен. Жизнь и впрямь самое ценное, что у меня есть. На всё золото Франции не поменяю.

Но у моего монаха было другое мнение. Дождавшись, пока мы закончим выражать Тьёрви свою поддержку, он тихо сказал:

– Если ты говоришь о петухе, то жизнь, бесспорно, самое ценное, что у него есть. Но у человека есть еще и душа.

– Я не понимаю, – проворчал Тьёрви, ловко отделяя ножом шмат поросятины. – Что есть душа?

– То, что отличает человека от зверя. То, что останется, когда твое тело умрет.

Монах определенно был отличным педагогом. Выбирал именно те слова, которые будут доступны собеседнику.

– А-а-а… Теперь понимаю. А скажи мне, монах, откуда она берется, душа, в человеческом теле.

– Душу человеку дарит Бог, – мягко произнес отец Бернар. – И главный смысл жизни – сохранить душу чистой. Не запятнанной, не оскверненной худыми делами и подлыми мыслями.

– В таком случае моя душа чиста! – заявил Тьёрви. – Я никогда не творил худых дел и мысли мои честны.

– Вот как? Но разве ты не убивал, не насиловал, не отнимал чужого?

– А что плохого в том, чтобы убить врага и ли взять добычу? – искренне удивился Тьёрви. – Или оплодоворить женщину?

– Бог запрещает человеку…

– Твой Бог – да! – перебил Тьёрви. – А мой – разрешает. Один и Тор говорят мне: убей врага! Они говорят: серебро принадлежит тому, что может его удержать. Пусть кто-нибудь придет ко мне, чтобы забрать мое богатство, моих жен и сыновей – и он узнает остроту моего меча! А тот, кто при виде меня падает на колени и молит о пощаде, по праву станет моим рабом, и его дети, жены, его добро тоже станут моими.

– А если твой враг окажется сильнее? – вкрадчиво поинтересовался монах. – Тогда на колени придется упасть тебе? И всё твое достанется ему? Или ты думаешь, что ты – самый сильный из людей?